Исповедь Негипнотизера
из ответов корреспонденту газеты “МН”
1 2
3 4
5 6
7
все интервью (60k)
>>
Ломтик ранних воспоминаний
– Верно ли, что первые детские впечатления, первые записи
в памяти – решающие для развития души и характера человека? Что значат
для вас ваши первые воспоминания?
Первые вспышки воспоминаний, первые тени... Безмерной значимости события
в невероятном количестве происходили там, за порогом... Чувствую всем
существом – за этой глухой стеною внутри меня – хранится великое, там
сокровища... Но попытки проникнуть, достигнуть, вызнать – увы... Стена,
мрак... жутковатый гул откуда-то ис-под...
...Да, кажется, первое, что возвращается сейчас оттуда пристальному сознанию
– это некое виброзвуковое поле... Глухой гул неизвестности... Но – вот,
вот... Два женских голоса: мелодично-высокий, нежно-небесный – это моя
мама, она пела чудесно... и голос пониже, потвёрже, с нотками весёлой
иронии – бабушкин. Они были со мной раньше всех и вошли в моё существо.
Их сразу почувствовала и правильно назвала имена говорившая со мной, уже
весьма взрослым, великая ясновидица Ванга.
...Всё остальное уже не так близко.
Первые кадры моей зрительной памяти достойны включения в мемуары безымянного
идиота. Трехногий обшарпанный стул неизвестного назначения. Чей-то огромный
рваный башмак. Собачья громадная морда, склонившаяся над коляской. Пара
наклоненных задов крупным планом; один из них, очень большой и голый,
принадлежит моей милой бабушке. Лица её прямиком не помню, а вот это как-то
запечатлелось. Бабушка мылась в тазике, это было в Самарканде совсем незадолго
до её смерти от сыпняка. Она была замечательным детским врачом - инфекционистом,
во время войны работала с ранеными и заразилась тифом...
Зачем-то много разной чепухи помнится. Словно ходил начинающий фотограф,
пробовал аппарат, снимал что попало. А уже после этого, идиотически-безразличного,
запоминается то, что не получается, затруднительные и отчаянные положения,
когда события решительно ополчаются против... А чуть спустя, когда выход
находится, обычно сам собой, и жизнь опять бежит гладко, память нетерпеливо
машет рукой: ну, это уже неинтересно, проваливается и вылезает, в клочьях,
у нового конфуза.
Первая боль... Это было только трудно, глупо-трудно, все трудное кажется
потом оскорбительно-глупым. Эвакуация, мне три года, среднеазиатский песок
жжет голые пятки, и нет спасения, только полететь как во сне... Первый
ужас: в ослепительно солнечный день вбегаю со двора в наш дачного типа
дом, ноги, еще не очень послушные, несут меня сами, топ-топ-топ-топ –
и вдруг впереди черная дыра, я с разбегу влетаю в отверстый зев подпола,
ноги неудержимы, обрыв сознания... меня сразу вытащили, ничего не сломал,
легкое сотрясение... Но с тех, кажется, пор и затаилась во мне стерегущая
зияющая чернота... Не люблю спать взаперти...Смерть, она была раньше,
была, когда меня не было, но она не была небытием, нет, она была мной-другим...
Моя память не только злопамятна. Запахи и цветы в детстве так резко-близки,
так ошеломительны, так взрывают мозг... Одуванчик – восторг, брызга солнца!
Экстаз – красный мак! Колокольцы радости, ландыши! Песнь блаженства, сирень!
Акация, упоение... Господи, я не зря родился: я видел, вдыхал, я обнимал
Белую Акацию! Ничего больше не нужно, Господи...
...Мне три с половиной, уже много помню, уже рисую, у меня по серым истертым
бумажкам(их так мало было тогда, шла война), обязательно с обеих сторон
прыгают насекомольвы, обезьянокошки, крокослоны, свинобабочки... Был двугордый
верблюд, но это уже в пять, я уже писал...
Как особенность свою и вместе с тем очень детское и очень человеческое
свойство могу отметить усиленную потребность в изображении, в воспроизведении
и умножении мира. Я рисовал все и всех, кого видел, о ком читал или слышал,
кого воображал, да и кого даже вообразить не мог. И все у меня получалось,
я был обыкновенным ребенком...
1 2 3
4 5
6 7
все интервью (60k) >>
|
