заметка о Юрии Визборе и Аде Якушевой

           Вы знаете песню про синие сугробы? Если знаете, наверняка любите. Не знаете – послушайте, как ее поют туристы.

          Слушай, на время позабудь,
          Лучше тебе спою я что-нибудь...

           Вам покажется, что эта песня была всегда, только вы ее почему-то не знали. Не потому покажется, что она похожа на десяток других, знакомых. А потому, что она сразу станет «своей».

           Ее написала Ада Якушева. Это песня о любви, и рассказать, как она создавалась, очень трудно... <...>

           Зимний лес был слепяще бел и безмолвен; высокий, нетронутый снег лежал по бокам дороги, в нем тонули елки. Московская суматоха, бессонные ночи, древнеславянский, практика в школе, напутствия родителей – все это разом кануло в бесконечное далеко. До самого вечера они шли в этой белизне и безмолвии по чьей-то полузанесенной лыжне.

           В сумерки нарубили лапнику, поставили палатку и разожгли костер (неважно, что со всем этим они провозились до поздней ночи). Спать не хотелось. Сыпал медленный снег; чуть подсвеченные костром стволы наступали на них со всех сторон. Вокруг костра растаяло, от волглых, сосновых иголок пахло грибами. Ада развернула гитару, тихонько спели.

          – Ты стала играть прямо как Юрка Визбор, – сказала одна из девочек.

          – Ну уж, как Визбор! – возразила другая.

           Правду сказать, этот Юрка Визбор тоже играл не Бог весть как. Он сам научился недавно, у «отца русской гитары», своего однокурсника Володи Красновского. Но визборовские песни пел весь институт. Он написал слова институтского гимна. И московские туристы пели сочиненную им, неизвестно в подражание кому, песню о «таинственной стране Мадагаскар». На Юрке Визборе держалась факультетская самодеятельность.

           Это последнее обстоятельство, разумеется, и было главным, что привязывало к нему Аду. Дело в том, что этой весной Юрка кончал институт, самодеятельность осталась без гитары, и необходимо было срочно освоить азы гитарного аккомпанемента.
          Осваивать было трудно. Нужно было караулить Юрку под дверьми аудиторий, бегать за ним в буфет, подлавливать в раздевалке и не замечать насмешливо-ревнивых взглядов его однокурсниц. «Юр, покажи аккордик...» Визбор был надменен, но великодушен, как истинный поэт. К Аде он отнесся благосклонно. Он показывал аккордики и отмечал, что Ада не без способностей.
          Один раз она сочинила песню «Голубые сумерки погасли...» или что-то в этом духе. Замирая, она спела ее Визбору в полутемном коридорчике. «Что ж, – с участливостью мэтра сказал Юрка, – работать нужно». И похлопал Аду по плечу... <...>

           Однажды интереса ради Ада и Юрий посчитали, сколько у них всего песен. Оказалось – сто сорок на семью. Нигде эти песни не записаны. Как-то я попросила показать хоть что-нибудь. Они долго рылись в ворохе бумаг на пианино, по карманам Юриного пиджака и неведомым мне закоулкам комнаты. Наконец нашли: несколько исчирканных черновиков, тощий блокнотик и номер «Комсомолки» с Адиной песней «Записные книжки».

           Конечно, в этой комнате живут песни. Они живут в развешанных на стенах фотографиях и рисунках гор, в картах с отметинами маршрутов и командировок – Карелия, Кавказ, Сахалин, – в магнитофонных лентах, что, как рыбацкие сети для просушки, развешаны на спинках стульев. Прочитать их невозможно. Зато их очень просто услышать.

           Поезжайте в зимнее воскресенье в подмосковную деревню Шукопово – столицу московских альпинистов. Первая половина дня тут отдана лыжам, вторая – песням, В избу набивается человек шестьдесят – кто на лавках, кто на печке, кто на полу – студенты, доктора наук, заслуженный исследователь Антарктиды, известный академик, знаменитый атомщик, геологи, рабочие, учителя, их дети. Они поют и час, и другой, а потом в придирчивой тишине выслушивают новую песню и, если она хороша, требуют ее повторения до тех пор, пока не запомнят.

           Попробуйте попасть на традиционные вечера студенческой песни в МЭИ или на вечера встречи в клуб туристов Выборгской стороны в Ленинграде. Правда, сделать это довольно сложно: клубы берутся в эти вечера штурмом. <...> Наконец просто садитесь в субботнюю электричку, идущую в Звенигород, Лопасню или Фирсановку. От своих попутчиков в ковбойках, с лыжами (или байдарками) вы среди прочих наверняка услышите песни Ады Якушевой «Вечер бродит по лесным дорожкам», «Ты – мое дыхание», «Горожане», и Юры Визбора «Охотный ряд», «Лыжи у печки стоят», «Если я заболею» (это положенное на музыку стихотворение Ярослава Смелякова) и многое другое...

Из публикации 1963 г.

_______________________
Ада Якушева – поэт, бард, радиожурналист – была первой женой Юрия Визбора. Она и Юрий учились в Московском педагогическом государственном институте на факультете русского языка и литературы в те же годы, что и Ляля на биофаке МГУ. И Ляля, и Юрий были популярными людьми, звездами среди университетского студенчества. В жизни друг друга каждый сыграл на разных этапах значительную роль. О том, что значило для Визбора творчество Ляли Розановой, можно узнать из очерка Дмитрия Сухарева "Последний день Юрия Визбора".