Зинаида Миркина
ТАЙНАЯ СКРИЖАЛЬ
предисловие к книге, посвященной Григорию Померанцу
весь текст книги на сайте pomeranz-mirkina.com
Посвящаю эту книгу памяти мужа моего Григория
Соломоновича Померанца – человека великой души, совместная жизнь
с которым была моим глубочайшим счастьем.
Зинаида Миркина
Наша жизнь с Гришей, наши совместные пятьдесят два года протекли в промежутке между двумя стихотворениями – «Бог кричал» и «Ранить Бога». Первое было прочитано в день нашей встречи 19 июня 1960 года. Второе зародилось на его могиле 28 февраля 2013 года.
О первом стихотворении много говорил он сам, оно не раз было опубликовано. Скажу поэтому только несколько необходимых, как мне кажется, слов. Когда он слушал это стихотворение, у меня было ощущение, что всё, что окружает нас, исчезло. Нет никого и ничего, хотя рядом было около десяти человек. Есть только две бездонности – его глаза, куда входили, где исчезали мои слова. Исчезали? Нет. Они падали как семя в землю, оплодотворяли эту землю, чтобы восстать новой жизнью. Я наконец-то почувствовала, что душа моя дозвалась до другой души, которой необходимо то же, что и моей. Он говорил потом о перевороте, который с ним произошёл: в тот день он как бы обрёл новую веру. Что это значило? Он находился в глубоком кризисе после смерти первой жены и не мог принять внешнего, надмирного Бога, распоряжающегося нами как глухой владыка. И вдруг перед ним ожили, обрели плоть слова «Царствие Божие внутри нас». Он почувствовал реальность Бога внутреннего, страдающего, умирающего вместе с нами и всё-таки бессмертного, вечно дающего нам жизнь.
Боль, доставленная каждой живой душе, доставлена Богу, живущему в ней:
Бога ударили по тонкой жиле,
По руке или даже
по глазу – по мне.
По мне ударили Того, без Которого мы как тело без сердца:
Вечно живущее сердце мира,
То, что стучит во всём.
И тот, кто чувствует в себе это общее всем сердце, готов на жертву, на смерть во имя этого Единого, бесконечно любимого, связывающего всё и всех в одно целое.
Нет! Никогда не умрёт Нетленный! –
Я за Него умру!
С этого момента для Гриши, как для Иова, не существовало больше вопросов, направленных вовне, к какому-то всемогущему, отделённому от нас Богу. Он ясно ощутил, что Бог вошёл внутрь нас и спрашивает с нас изнутри нас самих. Этот спрос есть великое доверие к нам. Мы можем оправдать это доверие полным согласием с Ним, до готовности на великую жертву своим малым, ограниченным «я» во имя великого безграничного «Я», включающего в себя всех, вплоть до своих палачей: «Прости им Отче, ибо не ведают, что творят». Не ведают, что мы все связаны, что сердце у нас одно: Бог Един.
Мы поженились через полгода после нашей первой встречи и уже не расставались никогда в течение пятидесяти двух лет. Он не дожил двенадцати дней до дня нашей свадьбы. Умер 16 февраля 2013 года, а 28 февраля я была на его могиле. После могилы зашла в кладбищенский храм, храм Святого Духа на Даниловском кладбище.
Храм старый, очень хороший. Там почти никого не было. Была тишина. И тишина была ж и в о й. Я ясно почувствовала, что я не одна. Нет-нет, никаких существ, ни естественных, ни сверхъестественных. Только тишина, но
В объявшей душу тишине,
Великой, строгой,
Вдруг явственно открылось мне,
Что ранить Бога
Так просто – выплеском одним,
Рывком мгновенным,
Как малое дитя раним
Творец вселенной.
Как тот, сосущий молоко,
Прозрачнокожий.
Ударить Бога так легко,
Слабейший сможет.
Но, Боже, как на свет из тьмы
Трудна дорога.
Ведь стали смертными все мы,
Ударив Бога.
Да, это открылось мне в той живой, двигавшейся, обступавшей меня, входившей в меня тишине. Я так ясно почувствовала, как беззащитен, как открыт, как раним Тот, Кто отдал нам всё. У Него нет плоти, Он отдал её нам. Он та тончайшая сущность наша, благодаря которой мы живы. Но она, сущность эта, Сущий-Бог, – только внутри.
Вовне – мы сами. Все внешние действия совершаем мы сами. И только мы. Но вот создаём мы или разрушаем, зависит от того, прислушиваемся мы к своему внутреннему, «внутреннейшему» (термин Мейстера Экхарта) человеку или нисколько не прислушиваемся, давим его, заглушаем, забиваем. Мы Его не видим глазами, не слышим ушами, не ощущаем всеми пятью чувствами и делаем вывод, что Его нет и мы можем делать, что хотим. Мы свободны.
Но в чём наша свобода? Делать то, что захочет моя левая нога, или то, чего хочет моя сущность, моё глубочайшее я, мой внутреннейший человек. Мы свободны. Создавшая нас Сила не просит нас исполнять чью-то чужую волю, а только свою собственную. Но что такое «я»? То, что живёт на поверхности мира и не видит ничего кроме бессчётного ряда таких же поверхностей, как оно само? Или наше подлинное «я» – это что-то другое, наше целостное существо, а не только его оболочка? Не только видимость, но и невидимая глазам сущность?
Атеистическое сознание не любит словосочетания «раб Божий». Но ведь это только метафора. Рабство подразумевает подчинение чужому, а раб Божий – это тот, кто служит своей сущности, своей жизнетворной силе.
Я Божий раб и нет раба покорней,
А вы свободны и гордитесь вы
Свободой веток от ствола и корня,
Свободой плеч от тяжкой головы.
Я переводила когда-то сказки острова Бали. Там часто встречался образ ведьмы, которая наказывала то руки, то ноги свои и, в конце концов, погибала, не в силах понять, что убивала себя саму.
К великой печали, наш современный мир напоминает мне такую ведьму… Мы глушим душу свою, как только можем. Мы провозглашаем свободу частей и убиваем целое. Да, можно не только наказывать свои руки или ноги, можно давать им полную свободу.
Рукам, ногам, гениталиям – они свободны совершенно отрываться от Сердца и бить кого угодно, сходиться с кем угодно и полагать, что это и есть жизнь и свобода.
Но подлинная свобода – это свобода Бога, Который внутри нас. «Полюби Бога и делай, что хочешь», – говорил Августин. То есть, обратись внутрь, к своей сущности, будь не оболочкой своей, а истинным собой и тогда делай, что хочешь: ты уже не захочешь того, чего не хочет твоя глубина – весь ты, настоящий ты.
Оболочки пусты – «полые люди», как говорил Элиот. Весь ужас, вся трагичность нашего мира в том, что полые люди ищут заполнения извне. Их заполняет что угодно: войны, которые могут объявляться даже священными, а если не воинствующее единодушие, то алкоголь, наркотики, грабежи, погромы – всё, только чтобы заполнить пустоту.
Мы полые люди,
Трухою набитые люди…
(Т. Элиот)
Так вот, уверяю с полной ответственностью, что никакие вина, никакой наркотик не даст и намёка на ту полноту жизни, которую даёт соединение со своей сущностью – с Богом. Путь к Нему, к себе истинному, не так-то прост. Это не выпить чарку и не уколоться. Путь этот начинается со страха Божьего, ничего общего не имеющего со страхом физическим. Это страх обидеть, причинить боль, это ощущение, что внутри нас есть что-то тончайшее, беззащитное, ранимое, и
Ранить Бога так легко,
Слабейший сможет.
Но, ранив Его, мы перестанем видеть и слышать то, что составляет смысл нашей жизни. Мы станем полыми людьми, мы будем уверены, что есть только поверхность, и заскулим от скуки. Скуки, которая является матерью всех пороков. «Грех есть потеря контакта с собственной глубиной», – говорил владыка Антоний (Блум). Полнота соединения со своей Сутью, совершенная наполненность сердца (а оно может быть наполнено только, когда вся бесконечность в нём) – это и есть рай.
Английский архиепископ Рамзай говорил, что сердце человеческое – это бездна, заполнить которую может только Бог. Так вот, это заполненное Богом сердце – рай.
Древний миф рассказывает нам, что первые люди ослушались Бога, съели запретный плод и за это были изгнаны из рая. Думаю, не важно, что именно они сделали, важно, что ослушались собственной глубины, оторвались от глубины и очутились на поверхности, опустошились и стали искать заполнения вовне. Путь в рай – это путь внутрь. Он начинается с чувства чужой боли как своей собственной, с невозможности причинить боль, обидеть. Он продолжается шаг за шагом, до всё более тонкого развития внутреннего слуха и внутреннего зрения. И может дойти до абсолютности этого внутреннего слуха, до чувства полной неотделимости своей от каждой души, от каждой звезды и каждой былинки. Душа, обладающая таким слухом и зрением, только благодарит и только благословляет Того, Кто невидим и неслышим внешними глазами и физическими ушами. Душа, чувствующая эту тончайшую суть нашу, готова идти на любую жертву, готова принять путь прохождения через ад. Ибо вмещающий Бога, вмещает всё и, вмещая ад, лишает ад его силы.
Так вот, сказав обо всём этом, говорю, что Гриша был человеком, который никогда, ни на мгновение не мог ранить Бога. Каждая боль была его болью, обидеть кого бы то ни было он просто не мог. И при этом никогда в жизни я не видела его обиженным. Его малое «я» не умело высовываться наружу. С великой радостью он видел то, что больше него, и раскрывал душу этому большему, таким образом впуская его в себя. Впуская большее, рос, рос всегда, рост его не останавливался, потому что душа была всегда открыта, то есть очищена. Никакого засорения самолюбием, ни малейшей озабоченности о том, что о нём скажут, на какое место его поставят.
Раз и навсегда он выбрал для себя второе место, предоставив бороться за первенство всем, кто хочет. Всегда чувствовал, что на самом первом месте Бог, а нам остаётся только любить Его. Был огромный спрос с себя, и только с себя. Никакой поблажки себе. И однако никакого надрыва. Удивительная гармоничность, делал всё, что мог, не больше того, но и не меньше.
Я люблю высказывание одного роллановского персонажа: «Герой – это тот, кто делает всё, что может. – И только? – спросил разочарованный собеседник. – Я мечтал сделать всё, что я хочу. – Делай то, что можешь, это и будет то, что нужно».
Вот Гриша и делал всё, что мог. И знал, что это не так уж и много. Есть у него такое высказывание в «Записках гадкого утёнка»: «Я сделал всего несколько шагов в глубину. Этого совершенно недостаточно для нашего спасения. Это чуть больше нуля. Но это подлинные, а не воображаемые шаги, и они не потеряют смысла, даже если переменить все слова».
Да, он знал, как мало он может, но, что бы он ни делал, это были подлинные, а не воображаемые дела. Он не декларировал «жить не по лжи», но не лгал никогда. Ни малейшей фальши никто и никогда не мог бы от него добиться.
У Андрея Платонова есть удивительные слова – «жить обнажившимся сердцем». Гриша так и жил. Только так. Всегда так. Сердцем наполненным, переполненным любовью. Умение любить, может быть, было главным его свойством. Любовь была всегда для него служением и великим счастьем. Самый большой долг, который он знал, это долг перед любовью. Должником не был никогда.
Любовь в его сердце была такой подлинной, такой великой, какой я не встречала ни в ком. Она была неисчерпаема, как и сама его душа.
Всю книгу можно свободно читать на сайте pomeranz-mirkina.com
|
