Психологическая культура

[Seneka]

Aleks Dark А без подсказок и комментариев угадали бы?
_________________
Пусть циники жалко бормочут, как дети,
Что, дескать, непрочная штука - сердца...
Не верю! Живут, существуют на свете
И дружба навек, и любовь до конца!
(с) Асадов

[Aleks Dark]

Пожалуй нет

[Марина П]

Наш мастер по детскому платью говорит: есть три степени мастерства. Первая — когда платье сшито очень просто от бедности фантазии и плохого исполнения.
Вторая степень — все очень сложно, потому что портной многое может, и ему охота себя показать.
И третья степень, когда все просто от ясности рисунка и совершенства мастерства.

[Seneka]

А вот это кто угадает?

к нему подошел человек с желто-голубыми лампасами и петлюровскими погонами и строго спросил:
– Жид?
– Жид, – ответил старик.
– Ну, пойдем, – пригласил человек с лампасами. И повел его к куренному атаману.
– Жида поймали, – доложил он, подталкивая старика коленом.
– Жид? – спросил атаман с веселым удивлением.
– Жид, – ответил скиталец.
– А вот поставьте его к стенке, – ласково сказал куренной.
– Но ведь я же Вечный! – закричал старик. Две тысячи лет он нетерпеливо ждал смерти, а сейчас вдруг ему очень захотелось жить.
– Молчи, жидовская морда! – радостно закричал губатый атаман. – Рубай его, хлопцы-молодцы! И Вечного странника не стало.
_________________
Пусть циники жалко бормочут, как дети,
Что, дескать, непрочная штука - сердца...
Не верю! Живут, существуют на свете
И дружба навек, и любовь до конца!
(с) Асадов

[Марина П]

Это не "Золотой теленок" случайно?

[Авдотья]

Поддерживаю.

[Seneka]

да... классику знают все
_________________
Пусть циники жалко бормочут, как дети,
Что, дескать, непрочная штука - сердца...
Не верю! Живут, существуют на свете
И дружба навек, и любовь до конца!
(с) Асадов

[Adda]

И Маруся сквозь туман прочла на сухом, серьезном лице нечто похожее на сострадание.
— Не поеду, — прошептала она.
— Скажите вашим родителям, чтобы они не пускали вас на воздух. Избегайте грубой, трудно варимой пищи...
Топорков начал советовать, увлекся и прочел целую лекцию.
Она сидела, ничего не слушала и сквозь туман глядела на его двигающиеся губы. Ей показалось, что он говорил слишком долго. Наконец он умолк, поднялся и, ожидая ее ухода, уставил на нее свои очки.
Она не уходила. Ей нравилось сидеть в этом хорошем кресле и страшно было идти домой, к Калерии.
— Я кончил, — сказал доктор. — Вы свободны.
Она повернула к нему свое лицо и посмотрела на него.
«Не гоните меня!» — прочел бы доктор в ее глазах, если бы был хоть маленьким физиономистом.
Из глаз ее брызнули крупные слезы, руки бессильно опустились по сторонам кресла.
— Я люблю вас, доктор — прошептала она.
И красное зарево, как следствие сильного душевного пожара, разлилось по ее лицу и шее.
— Я люблю вас! — прошептала она еще раз, и голова ее покачнулась два раза, бессильно опустилась и коснулась лбом стола.
А доктор? Доктор... покраснел первый раз за всё время своей практики. Глаза его замигали, как у мальчишки, которого ставят на колени. Ни от одной пациентки ни разу не слыхал он таких слов и в такой форме! Ни от одной женщины! Не ослышался ли он?
Сердце беспокойно заворочалось и застучало... Он конфузливо закашлялся.
— Миколаша! — послышался голос из соседней комнаты, и в полуотворенной двери показались две розовые щеки его купчихи.
Доктор воспользовался этим зовом и быстро вышел из кабинета. Он рад был придраться хоть к чему-нибудь, лишь бы только выйти из неловкого положения.
Когда, через десять минут, он вошел в свой кабинет, Маруся лежала на диване. Лежала она на спине, лицом вверх. Одна рука спускалась до пола вместе с прядью волос. Маруся была без чувств. Топорков, красный, с стучащим сердцем, тихо подошел к ней и расстегнул ее шнуровку. Он оторвал один крючок и, сам того не замечая, порвал ее платье. Из всех оборочек, щелочек и закоулочков платья посыпались на диван его рецепты, его карточки, визитные и фотографические...
Доктор брызнул водой в ее лицо... Она открыла глаза, приподнялась на локоть и, глядя на доктора, задумалась. Ее занимал вопрос: где я?
— Люблю вас! — простонала она, узнав доктора.
И глаза, полные любви и мольбы, остановились на его лице. Она глядела, как подстреленный зверек.
— Что же я могу сделать? — спросил он, не зная, что делать... Спросил он голосом, который не узнала Маруся, не мерным, не отчеканивающим, а мягким, почти нежным...
Локоть ее подогнулся, и голова опустилась на диван, но глаза всё еще продолжали смотреть на него...
_________________
Нет, строки, что сейчас прочли вы,
Для глупых слишком торопливы,
Чтоб их в сознанье удержать.

[Марина П]

"Цветы запоздалые"?

[Авдотья]

АП Чехов!!! точно Цветы

[Марина П]

Только я не книгу читала, а кино смотрела. Очень трогательно...

[Adda]

[Марина П]

[Adda]

Невыразимо прекрасно ее смуглое и яркое лицо. Тяжелые, густые темно-рыжие волосы, в которые она воткнула два цветка алого мака, упругими бесчисленными кудрями покрывают ее плечи и разбегаются по спине и пламенеют, пронзенные лучами солнца, как золотой пурпур. Самодельное ожерелье из каких-то красных сухих ягод трогательно и невинно обвивает в два раза ее темную, высокую, тонкую шею.

- Я не заметила тебя! - говорит она нежно, и голос ее звучит, как пение флейты. - Откуда ты пришел?

- Ты так хорошо пела, девушка!

Она стыдливо опускает глаза и сама краснеет, но под ее длинными ресницами и в углах губ дрожит тайная улыбка.

- Ты пела о своем милом. Он легок, как серна, как молодой горный олень. Ведь он очень красив, твой милый, девушка, не правда ли?

Она смеется так звонко и музыкально, точно серебряный град падает на золотое блюдо.
_________________
Нет, строки, что сейчас прочли вы,
Для глупых слишком торопливы,
Чтоб их в сознанье удержать.

[Ольха]

Суламифь
_________________
дышать и улыбаться

[Adda]

Эх. Ну ладно. Перейду к авангарду
_________________
Нет, строки, что сейчас прочли вы,
Для глупых слишком торопливы,
Чтоб их в сознанье удержать.

[Ольха]

[Adda]

Почему ничтожное воспоминание о летнем дне на озере мелькнуло у меня в памяти? Я тоже давно угадал это имя, но только подсознательно, не отдавая себе в этом отчета. Теперь я не испытал ни боли, ни удивления. Спокойно произошло слияние, все попало на свое место, и получился, как на составной картине-загадке, тот узор ветвей, который я постепенно складывал с самого начала моей повести с таким расчетом, чтобы в нужный момент упал созревший плод; да, с определенным и порочным расчетом (она еще говорила, но я не слушал, погруженный в золотой покой) выразить свой золотой и чудовищный покой через то логическое удовлетворение, которое мой самый недружелюбный читатель должен теперь испытать.
_________________
Нет, строки, что сейчас прочли вы,
Для глупых слишком торопливы,
Чтоб их в сознанье удержать.

[Adda]

[Лемма]

[Лемма]

[Adda]

[Adda]

Наибольшее впечатление на нее произвело множество различных труб вне зависимости от того, чему они служат, да еще шахта с железным трапом, пронизавшая машинное отделение на пять или шесть этажей и заканчивающаяся застекленной решеткой, сквозь которую светится голубое небо. Ей показалось странным, что лоснящиеся от пота механики, которых она, впрочем, нашла очень приветливыми, всю жизнь проводят на море, не видя моря. Я заметил, что они глазели на девочку (они явно принимали ее за мою дочь), когда она поднималась и спускалась по железным лестницам.

Вот вам и не сметь притрагиваться к яндыксу! вопросы - можно ))
_________________
Нет, строки, что сейчас прочли вы,
Для глупых слишком торопливы,
Чтоб их в сознанье удержать.

[Che-XP]

Это Макс Фриш кажется. Название не помню.
_________________
Но это не то, о чем я буду думать лежа на траве и глядя в небо...

[Теплая]

Homo faber?