Психологическая культура

[Мэй]

Если к Вам, kosmopolit, обратиться прозаически, на какую тему Вы хотите говорить, о чем читать?

Недавно встретила человека, совсем не способного воспринимать стихи, любые, даже совсем не мои. "Да ты мне по-русски лучше об'ясни - о чем там. Нормально и конкретно!", - попросил он.

Вот, интересно, что бы Вы ответили?

[Мэй]

Что - человек? с его измучанной душою -
он слеп и наг пред Солнцем и Луною.
Одет в шелка, - наряжен, и ..- сутул.
Ему преподнести забыли стул, -
на троне чает он свое величье!
Сподобиться пред городом - собой
он чает, и , ручаясь головой -
столь жалок,
что возник печальный вой
весталок!
Несут венки, плетут, наносят обрамленье
лицу, пред коим падать ниц, до наслажденья!
Как горек труд приятья моего,
когда ни в чем - не смыслит ничего.
(...)

[Мэй]

Образованье - вот причина зол!
Не то, чтобы я не туда зашел,
когда готовился испить напиток,
бурлящий кровь мою до самых жилок.
Но - выпит, - на язык теперь остер!
Бывало, понемножку и печаль
снимается и ветра дуновеньем!
Как жар проскочит - заиграет кровь, -
то притчей во языцех стать и бровь
так выгнута, что счастье из опилок!
Разносит воздух серенаду вровень
с базарною торговкой, иль с солдатом,
что, кашляя, поигрывает матом.
Ах, песня! Ах, душа, - твоим заносам
за кубрик что-то долго нету сноса.
СпешАся, склоняй главу к иконам,
помоляся - гряди в законном!

[Мэй]

Наш Изумруд - волнуется, горит,
и всяк ему усердно говорит,
что светел он, пока над ним сто солнц,
и блеск воды, оно же - отраженье
лица, одетого в исподнее скольженье.
Как часто речь льстеца тебе в угоду
мутит ту родникову чисту воду,
а глянешь - гол, как прежде, до венца.
Изнемогаю описать беднягу. Вон, в стойле -
не похож ли на конягу?

[Мэй]

По воле неба ли его ловцу
начертано представить ту комедь,
где с чадами готовится гореть,
женою, родом всем до самых малых?
Чтобы открыть сей кубок небывалый -
он ластится к бездомцу, шельмецу!
Ах, Мефистофелем он занят - что собой, -
грозится стать кумиром для народов,
устроить в море град, свою - свободу
раздать, видать, по тем же векселям, -
но - слеп и наг, сойдя ко всем чертям.

[Мэй]

Недвижимо, желанно... О, пространство, -
летящих цепей точечная пыль,
вздымающая вихри соль и быль,
устлАнное природы постоянство, -
где твой неимоверно-чудный пыл?
Из рта огня - кузнИце в меч-задумку
сложилось все: и сны, и немота,
и брызг заживших стаи, и места,
сложившие немецкое упрямство
с италией продрогшего листа, -
вот слепок благ! Решился
за бегущей колесницей,
что Фебов друг - лететь,
в горнило дуть,
да откладать направо,
где взглянуть,
да - взять тот меч,
да защитить девицу.

[Мэй]

К.Н.
Неясность голоса всегда в его крови,
в любви - готов нести сень начинаний,
жить, словно вихри боевых страданий -
тот крест, которым обнесли,
и окропили раны истязаний.
Всегда в дороге, - дОрог, прямосущ,
всегда подтянут головой к истоку,
зависим - не дает он ключ,
лишь в небе обитает светлооком,
задумчив, беспоен да ревуч -
когда нагрянут с обыском наскоком
те, кто невеждами всегда лишь ждут -
когда громада силе покорится,
и станет тише тонкого перста,
незримо счастьем окрыляя лица.

[Мэй]

Белый танец на пробежку
вышел, покачался, -
на словах набужли вежды -
человек смеялся!
Ниткой тонкою дорога
убегать качнулась, -
дни лягнули склон убогий -
человек проснулся!
Скатерть - снегом наносила,
да румян калачик, -
по лицу любовь скользила, -
смотришь - милый мальчик!
В шапке с ушками читает
строчечку за строчкой, -
дверь тихооонечко снимает,
ставит мнооого точек...
Понимает? Не-а! НО -
букли кинет в решето:
поразмыслит, в смысле -
числит -
кто - кому - зачем - за что!
Сорок - в коромысле!
Белое пальто!
Крыльев разгильдяй, -
вот - собрался в рай,
да лицо не то.
Карррауллл, спасАААй!

[Мэй]

Зима, изнежась на своих перинах,
слезать - не хочет, взгляд еще остер.
Заезжий чудачок - в тулупчик, в сапожок,
прогуливаясь в облике старинном...
И - теплится свеча, дрожит: из щелей воздух
волнует занавески в кружевах.
На дне колодца спряталися звезды.
Белеет снег в развилках и стволах, -
деревья зачарованы убором.
Чай - лисий след, к каким-то тайным норам,
петляет. Зачик - все одет, и на зубок лишь шлет
один привет. Но круты сны берложного медведя,
соседа дней заезжих, почивать - всеж тянет,
и прокаплет в снах тот ручеек, когда и я приеду
на денек.

[Мэй]

Мне показалось, что в садах немалых
искал и дивных чувств, и просветлений,
как жизнь несется и течет я ощущал,
везде, везде искал.... Какой тревогой -
даются человеку ноги? Что -
он невольно потерял?

Из многих лет настроена река
теченья жизни, - знать бы окончанье,
к чему ведут потоки и сознанье, -
ах, скольких света лиц мне предстоит узнать,
пока волнение в груди так тяжко,
что встретив - скажут: "Ах, душа-бедняжка",
и - вынут в свет любви и родника.
...

[Мэй]

У Пушкина - был друг его - Евгений,-
ах, если бы Вы стали на колени -
он был бы Вам сермяжней, чем строка!
Намеревался - так подать совет, а и иного -
несть в его куплетах...
(Потом продолжу ..)

[Мэй]

Логическая музыка руки... Ты - не заметил?
Из уст твоих так много раздается!
Мир - звонок! Он - в тебе смеется!
И плащ укроет медь и пятаки,
которыми усыпана коронка,
что ты, надев, забыл в себе ребенка,
а - важен стал и чужд в себе-созданье,
и руку тянешь - словно нищ заране.
Подумай! Вот ведь - смерть! А, игроки?

[Мэй]

Где жизнь твоя неслась, как бурный воин,
посмотришь - пусто все, везде - обман, -
туман ложится в вечеру на поле,
всепроникающий туман...
От гор спускаясь, в тишине долины,
ты чудных струн - не перебрал, -
тебе, склоняясь, горные вершины
тот шлют туман.
На двери дня накинув шаль рыдает
твоя вдова.
Она в тебе - все счастье знает!
И ..чуть жива.

[Мэй]

Пусть - избежал падения при свете
немых зеркал, в сургуч одетых!
Пусть - старая бежит чума!
Пусть - где не видан за забралом,
сложил ты облик величавый!
Пусть дни - тюрьма!
Но, боже мой, каким наскоком -
на пламени любви жестоком
ты крылья опалил себе!
Тревогой дней - ты пел,
о, чудный соловей...

[Мэй]

Ах, жизнь порой печальна, и как ты ни храни
тот образок прощальной на память от любви,
идет она тоскуя по славным дивным дням,
где голубки воркуют, да нет конца саням!
Продрогнешь - дней берлога сама тебя снесет.
А коли жили б много - что стало бы в почет?
Тянуть одну лишь лямку - не снится седоку!
А правда - что сермяжка, цветет в своем соку.

[Мэй]

Диалог. В поезде.

-Что может сделать человек - с другими?
-Сделать то, что сделано с ним?
-А что, если это сделанное с ним - результат того, что сделал он с другими?
-Что первично: яйцо или курица? Да и делал ли что человек?
- Ну, допустим, он - полагался. На кого полагался - тот и делал? Или, может быть, это сумма векторов, что им двигала, дала результативный ход - и из него вышел поступок?
-А мог он сделать с другими не то, что сделали они с ним?
-Думаю, нет. Ведь им не с кем его идентифицировать, и они его попросту не заметят?
-А нужно ли искать способы быть замеченным в данном случае?
-Ну, если не жить на постоянно от'езжающей от берега льдине, люди интересны и близки человеку, он к ним тянется как к себе подобным, и всякое такое. Возможно, есть отшельники, долго всматривающиеся и обнаружившие других людей с помощью особых состояний?

[Мэй]

Гнущееся существо, - ночь,снег, - на безлюдном поле,
где ветер разит: и пальто, валенки, шапка, и шарф -
попеременно включаются бликами света,
будто кто скарб пересчитывает. Что происходит?
Сей господин - нынче от нас...уходит.
Как? - спрашивается - Как? Почему - ему?
Где такое считается, кем?
Смотришь -
а будто в арене круг света.
Искать -
под куполом цирка?

[Мэй]

Симпатий суетной земле - нет прибыли, -
тащИтся снег - на поле и в ее челе, -
все - стонет, гнется человек,
ветрам порой сдавая с ног -
всего себя и счастья толк.
Вот - смерть, стоит на облучке -
и - правит, вечность придержа, -
как будто повод да вожжа -
способны направлять полет
от суеты и от хлопот, - все снег
по лицам, тень ножа -
из хлада острия из льдов,
и - ни один тут не готов
так править! Ради мятежа? -
лежат в полях, - им спины мнут -
другие, что в борьбу падут.
И крутит шар калейдоскоп,
преумножая и дрожа,
момент высвещивая -
вот:
все - что есть, -
куда б-е-ж-а-т-ь?

[Мэй]

День за днем - одне громады, -
несть простого человека!
Все булавки в станах века -
безоружны, хоть остры!
Носят - платья-портупеи,
взглядом мерят - кто тупее,
наводя "вблизи" лорнет,
а к себе - то дальний свет.
Городят героя века!
Ан - Печорин! Ан - Сенека!
Ан - котурн и песий сын, -
вольтерьянский сыр и пир!
Черствость - вот потуги века!
Сырость - хлеб! Тональность - май!
Ах! Ты - проще поспевай!
Мажь, как масло, человека, -
хлебом-брагой заедай!

[Мэй]

Сначала волнуешь плоть
изнемогающих пылей,
строишь ответ в вопрос -
танец парный у них...
Весла, качаясь в уключинах -
скрипом напоминают:
щели и света снопики
на чердаке мироздания -
тонкое полотно
воздуха, светом тканного, -
так расклубляется тонкий,
словно виссон, гранат...

[Мэй]

Пока мне кажется, что этого довольно,
что дни бегущи снам подстать
спекаются на солнце больно.
Как вольно об'яснениям ни вторь -
юдоль лишь переполненА от слез.
Чти память. Говори всерьез.
Невольно был смешон - ах, обними, -
пускай текле в неволе дни - они
скончалися, закончив свой баркас,
плывущ от брега в море, более не в силах -
тем помогать и этим в близях милых.
Перелистни. Вот - шелест вспомнит нас...
Так - было. Было и снеслось -
как пьедестал, которым так звалось, -
любая мысль округ него петляя -
себя в себе не находила, вот -
тот разомкнулся морок-хоровод,
и - жив, и - счастлив, изумляя
собой
хоть весь небесный свод

[Мэй]

Столько..об'яснений... Столько дней терпенья..
Стонет лист осенний, открепляясь в волю...
Миг на дне стакана - ни-че-го не зна-чит:
память ощущает - лист, как незадачу...
Горек корень воли. Сны - пределом па-дать?
Дать? тебе - и волю-?? Или - мерзлый лапоть..?

[LUDMILLA]

[Мэй]

Иногда печатаю - нечто вроде Вами упомянутого, и - так и не нажимаю "Отправить".
Спасибо. Неожиданно приятно, LUDMILLA.
(Значит, то, что мне нечаянно приходит в голову, кому-то..зачем-то? /кроме себя/)

[LUDMILLA]