Психологическая культура

[Мэй]

Где был ты на Земле? Откуда держишь путь?
Не двинута ль могилами ограда?
По дивным ли местам лилась твоя мечта,
и что с ней сделал демон звездопада?
Навьючит ли ишак оставшуюся снедь
и в путь-дорогу - тронется ль, - не знаешь?
Как странно быть душой -
там, где в ночи большой
в себе себя
кнутом лишь погоняешь...

[Мэй]

Возьми меня, любовь моя.
Мне некуда идти.
Сломать ненужный крик
и сон смятенный,
наговорив мечтаний
песнопенных -
ты рук не разожми, -
ведь крылья - вкровь.
Не забирай из мира
детский лик, -
как бы теперь
с горбом ты не возник.
Не забирай, - коль можешь -
отпусти. Нет на Земле иной
и этой счастья
мне без тебя, -
нигде, -
ни в самой высоте,
ни в силы рукаве,
ни в савана коре.
Дозволь, мой муж,
с тобой
не попрощаться.

[Мэй]

Вот, я узнал, что все - виденья,
где был я - не был; не душа моя,
терзаема любовью к наслажденьям,
видала виды смертного жилья;
на праведном челе вздвигая холмы -
не оправданий свет, а проще - кутерьма:
словам теряя счет, виновные причалы
устраивали пики торжества -
где яствам стол, а поперек стола -
нежнейший ветер: "нет тебя в помине", -
где только я не отдыхал! - В пустыне -
не ласкал лишь горделивого коня, -
а конь подпругою небесной - все звал,
да звал - меня!

Прекрасен день, а свету - нет, -
как выключена лампочка исподня,
и заезжалым сирым колокольней -
не станет, погремушкой лишь звеня!
Не переселишь в минные поля -
всех, кто из вер - "живит земля моя!";
из воин занавес настиг немалых,
вернувших говорок свой в кулачок, -
как шмель иль горный мотылек -
над полем и теперь порхают раны...
Смеркалось, надо мной и над столицей,
стоглавый отражал небесный звон -
не оружейных сил немое знанье,
а колыбельный, тихий разговор, -
он голову клонИт, как поминанье...
/невольных глас, замучанных - остер!/
Живое отражение предлогов
в молитве нескудеющего дня -
отсыпать просо в щели у порогов,
а прочее - на разворот руля!
Смеркается, и кажется молитва -
каким-то говорком, но не всерьез;
и плачет, вновь отворена, калитка
в саду благоуханном свежих роз...
Назавтра - на ледеющем миноре
из невозможно-сиротливых лет
в серьезном споре транспортной юдоли -
мечта одна слоняется средь звезд;
и мнится ей - и день ее причала,
и - столько лет и зим, как будто ей -
никто не праведен, и лишь мечтами
вновь отворится запертая дверь...
Но об обрядах, да в садке приволий, -
никто и не прощался с седоком, -
он распирает стремя, волен, горен, - и -
соль впотьмах рассыпал на простор!
А ветер сожалений не жалеет -
и собирает бывшие века
в совок, - ты горенку одну заметил?
В себя несет метелочка стиха!

Бороздит океаны,
не ломается суть:
ставить счастье в капканы,
говорит, не забудь! -
на прерывистом мареве -
звезды в строй встанут вряд! ...
Только нежный и маленький, -
взгляд его - звездопад, -
по колдобинкам, ракушкам,
по волнистым морям -
землю синюю радует
пенным светом землян!
Наговорено - много ли,
а покой нынче там -
где за синью сугробами
не проедется танк,
где оправданно-весело
из могильных распилов
племя новое вылетит -
с щедрым ласковым миром!

[Мэй]

Сперва, за молитвой -
слышишь вдруг!
Счастье и благодарность!
Сколько - когда спросишь,
где лежит смысл на дне?...

Зеркало вод искрится -
жемчугом под устами...
Сколько прошло селедок -
вдоль озерца в горах!...
Всплеск!отражает пенье.

Тихим, и - шаг-за-шагом -
тянет повествованье
блеск из жемчужных
нитей, словно нанижет
четки.

Птиц горных - слышишь пенье?
Это твои скрижали!
Бестолку мять в прихожей
шапку - из ландышей
дома.

Руки по локоть в золоте -
локоны серебрятся!
Сколько знамен на пламени?
Облако выше гор -
в сердце.

На майских праздниках
зачерпну понурой
шапкой -
всю синь до края!
Вычерпну - за душой.

Конь отражает звезды?
Солнце - ему в подмогу!
Кланяться не устали
белые ковыли -
озеру озорному?

[Мэй]

Я брал - под уздный след, -
в руках дрожащих
сочился свет
из сонного причала,
и беренели мирным
златоцветы
в груди моей,
на теле возлежащей...

Когда проснулся -
мир с его утробой
качал меня,
как легкий стон -
младенца,
из грУдей вырывался
воздух воли,
и мирные стада
паслись на тверди
немого исполина
с светом чудным!
Очей его -
я вынести не мог, -
так чудно он
взволнован -
прорицаньем,
что камни с гор
катятся, разрезая
стремнины в одеяньях
изумрудных!
И - челн мой,
воле волн
послушный -
так ладит
с оживленным
в лике весен!
Как птица! Гул
слетевших
в океан!...
И - хлюп -
проснулся, чудясь
смирным телом!

[Мэй]

Откуда я слышал, из воли ль ночной,
из голоса странника ль, дивный настой,
где видным горошинкам впредь у ручья
лежать осторожно - сверкая в краях
у дивного тоже причала,
где свет - это только начало...
Живит этот ход огоньков во дворах
медузой ушедшее сердце впотьмах, -
лежит, околдовано сенью ночной,
улыбкой, сомкнУтой с луной...
И все убегает от пламени гор, -
как рвется минор с этих пор во дворцы,
и все царедворцы - простые ловцы
и - рыбы, глядящие в невод без сил.
Непойманным быть - то ни-кто не сносил!
Ведь море тишайше и нежно - зовет,
и - ласку округ золотистую льет,
и ты, невозможно прищуривший глаз -
уже в нем живешь, - то пришел Волопас,
и руки огромные вынесши в мир -
крота, червяка, комара - окормил -
так, будто земное всегда -
летело на воздухе, словно вода!

[Мэй]

Питает сон - и сок во чреве веждит,
немые навещая переграды,
зовет искусом, куролесит с бубном,
и - о громад все бьется в исступленьи
ребристые порожные утесы...
Зовет - как я тебя. И вскорости - приблизит.
Стремглав вонзит уста в немую мякоть!
И - ты проснешься, - хохотом младенца
раскроешь ручки - чтоб во весь подняться,
и - выплеснешь из отрубей стон горек!
Забудь. Когда ты спал в столетьях -
качал тебя на ручках мир стоглавый,
но - ничего не смог в тебя впитать:
их пыток - очень жалкие попытки
развесть в тебе героя, будто плесень,
из кучи тараканов сплесть корытце...
Купайся - в озере ночных видений,
и, озаряясь светом - проникай -
им в жилки, - пусть оне попляшут
под ожерелий чистый горный свет!

[Мэй]

Неужели же человеку
неважны его дети?
Горек хлеб, коль скумекал,
все ли дети на свете -
так годны в прилежанье
по твоим по стараньям:
стать - как ты, человек? О,
как твои станут лица пригожи, -
за размазанной твердью -
на тебя что ль похожи?
Точно-точно твои?
Посмотри на оглядку!
В них твои милоты -
поперечья, ухватки?
Каждый может теперь,
наслаждению прыток -
делать чудо-людей,
или только открыток
ряд навалян - и в круг
созван, где позовут -
с грозным...?
Что потом скажешь им:
что чирикал на ветке?
Об'едясь белены?
Будто с ветхим
запалом,
но в облике странном?
Им хотел прилежанья -
как тебе: без стенанья?
Без скворца в бороде?
Где же дети-то - те?
В общем, каждый, конечно,
в мире странном и вешнем
обзавесться бы рад -
чай, не вшами-ужами,
да своими детьми, -
чтобы вровень и схожи,
и толк от родни - тоже!

[Мэй]

Открыть ли несколько дверей...
Зачем? Ведь стоит лишь одну,
и - начато! Стремиться волен!

А если видится в темну, -
то - ладно уж, откроем!
Вторая! - ясно ли тебе,
иль снова - полутемок?
Открыть! Что видим мы за ней?
чай, череду светелок?

Итак, до самой до...ннОй, -
откроешь все - спасешься!

С ума сошли! Мне б до второй!

Ну, как хотел, - несешься!

Искать себя в чреде бегов,
за поминутным счетом
невольных ходиков, часов, -
годится? С поворотом -
ключа!
Намеренно - вот-вот,
остановить пытаясь счет,
ты вышел в небо - без ключей?
Тогда иди взашей!

Испарина! Ну вот, опять,
отмычкой скважин ковырять
неумное число...

Когда же смерть откроет дверь,
то - неизвестное? Проверь!
Захочешь бегать по кругам -
ее увидишь сам!

И, наконец, всему венец:
его тебе я не скажу, -
ладошки крыльями сложу, -
теплеет, мой юнец?

[Мэй]

Мне книгой в душу горькие слова
земной юдоли, донижЕ склоненной
к сребрам родного, видится, чела:
он девы лик узрев, нес, словно челн,
лишенный
всех звуков с ней, он молвил, как слепец,
что обликом назначил сон плененный,
и с ним, как виделось, воскрес, -
к той доле,
которой ангелы причастны,
и я, вскоре.

Прости, что ныне, не чужда печали, -
как не стремись - так, будто не возник
ни день с утра, ни лето, ни начало
той жизни, что ушла под воротник
надежд и львиного в порыве обещанья:
нас тут блюсти - с рождения на свет -
и до последнего в любви признанья.
Как силуэт на береге влюбленных -
ночует, будто волн минуя счет -
так плачет - будто тигр несет
к немым пределам дней
отроковицу, и сына, и другого,
и молиться -
она неделям свойства узнает...

[Мэй]

Друг мой, отправляющийся в путь, -
город за дорожными столбами -
тает, как и я, и как-нибудь -
свидимся в непрожитом не нами...

Сил тебе, идущий на утес, -
где за синим морем воздух терпкий -
капли роз пленяют, - капли слез -
ветер на плечах несет украдкой,
чу - по голове проводит веткой
слипшихся от бурь утраты - уст,
радостью стихов твоих - закладкой...

Где, - по тем местам, где мы б могли, -
остановишься - посмотришь в море, -
зачерпни - всю силу, comandore,
встань - и на плечах своих - тяни
соль, возникшую из-под земли,
и простые вспомни разговоры.

[Мэй]

Что знается о другом…
Лишь занавеску раскачивал ветер
в доме пустом...
Что видится о другом...
Солнце смеется. Плачет ли он о ком...
Говор его и силы, - ты ль можешь знать,
где его отблеск милый, та ли - его печать...

[Мэй]

О себе...в двух словах...
Просто как, безнадежно...
Лес, закрытый, впотьмах:
в нем видЕние сложно, -
словно горек мне свет -
я влачу пепелище...
Кто-то смотрит в лорнет:
вот дурак-дурачище, -
где его носят черти?
Простуженных комнат -...
Если только вернется -
все вспомнит.

[Мэй]

Зредь заметок - след не редок
той, что тихо подойдет:
"Я - мечтаю, и страдая - думаю,
что - вот, вот-вот!
Вот, вспорхнул, смотри,
с цветочка,
синь полета ощутив -
радостно лечу на горе,
словно что-то проглотив.
Мне не ал цветочек! Солнце!
Что ты сделаешь со мною!
если в небе три оконца
в голову взбрели чудною
мыслью! Я ее - просил бы
мне без стука - не являться!
Греть хочу об пламя руки!
Говором являть столетья!
Иноходцу - дунуть в жабры:
пусть взовьется вновь, играя!
Смотришь: день уже клонИтся, -
я мечтал, я не ленился! Пусть же
до утра в светелке -
голос чудится мне звонкый,
леска - чтобы с красной рыбкой,
ну а сердце - чтоб могли б мы..!".

Ты прав. Зачем,
когда бином ньютона -
и оправдаться может каждый всласть
перед неграмотным подобием канона,
и запросто учесть вальпургиеву ночь,
и передвинуть облаком ту гору!
Но что не спорится - так это сон,
знакомым - он пО три дня бывает мил ,
а я - тихонько тереблю его края,
и вижу на подножке у руля
живого комариного коня,
тасующего по мирам колоду:
кем стать, кем быть,
и где подуть на воду...

/Прошу нижайше прощения, не знаю - откуда такое и подобное вылезает. Мне - низачем было всегда. Оч.неясно, странно/

[Мэй]

из скитаний забытого танца дождей
в мире мокрых финалов подспудных идей
на горбатом верблюде из студня
в макраме из бобин бытия
все затерты до дыр и уволены
чтобы снова идти с колокольнями

[Мэй]

А ведь она живая, и в каждом месте,
где человечья нога находила след
старой возможной любви и чести -
видишь, огромен тот силуэт. Не скроют
тысячи глаз, намагничены стрелкой -
жизни, при том, что ее героев
всех погребали на красном месте:
слышишь, вода журчит под горою,
лес - словно тень невесты -
солнце твое укроет. Дни сбегут,
словно горних дел мастера...
Открытым порою -
савану, тризнам, печали вЕщей,
игры надуманных сил под ставни -
некуда вычехлить среди тихого
мира с заглушкой метаний запрудших,
мира - где некуда выжить
порой, когда свет ночной.

http://www.38rus.com/more/32067/

[Мэй]

И - где..из открытого в небо окна -
невольно летающих капелек пыль...,
согнулись живые тела - крепко спят,
как дети, которым, не здешним,
здесь тихо святою кропят над челом,
проснешься - все вспомнишь, -
о новом цветном - и всем,
что бывало с тобой испокон...

[Мэй]

Вот он смеется, и очки в столице -
приобретают блеск невыносимый!
Промеж столов протопает ребенок:
ему - пиджак! - С усатой головой -
кита я запрягал ему в подметки!
Неся айран на трепетных плечах -
рассовывал варенья по карманам!
Текло - как надо! /по усам - не очень.
усы придумал - так, для рифмы милым/.
Но вот - уже набрал себе и в шляпу,
и, в город возвращаясь электричкой,
забыл сказать, как небо на часах -
стоит и по сей день, не баламутясь, -
как я! Зачем живу на свете???
Но - пробило 12! Режиссер -
меня к обеду ждет, - мочеоный веник, -
как я забыл! - И достаю я Граппу -
читателю подать - для бельведеру! -
Потом - там закусь... Швед все ломит,
я - немножечко - ко сну его, с поклоном!
И тут - о, занавес /оно же - шторы/, -
и спит на мне весь мир, пока все целый -
но яблоком готов он запустить,
в ворота первобытных сил - предтечей!
...На волны года - сны! Затем - виньетки...
/делает ручкой/
С Новым 200!

/Занавес/

[Мэй]

Озеро вспомнит - всхлипом -
сок из-под струн березки...
Падают мягко косы,
все расплетаясь соком...
Не нагляжусь... А годы -
так изворотливы, черти.
Все им - не жди погоды,
будто навек - вместе.

[Мэй]

Какими же бывают
эти люди,
когда себя в себе
не замечая,
орут - безмолвствуют,
играют -
да гогочут, -
как будто им измором
голос вешний...
Еще за правило:
вздымать себе законы,
да тратить голос
на вечерний звон...
Но мне все хочется -
в саду моем зеленом
под ветви теплые,
под голос -
не решенным
как дом
с окном на свет
умалишенным...

[Мэй]

4 фотографии.


Деревья... Два... Оно... Одно... Иль два...
Забудем будни.

Застыли, словно день, дома. И люди.
Будем -

вот так, когда, она, метель, все моросит
по лицам -

они, как жизнь, как вечный день, -
им мимолетность -
снится.

[Мэй]

Изучал ускользающего человека, -
так сказал важным шепотом,
и за виском что-то там потрогал...

[Мэй]

Пригласить свою жизнь - на памятник
посмотреть?
Он не памятник - человек, он в любви
может петь!
Не поверить в сценарии: много их -
ни о чем.
А всегда песня старит нас -
"кто почем".
И облезлое - сущится, - о весне
может рдеть,
хоть заплаткой, да старенькой,
кропотливой сопеть.
Ну, что делать - износится -
то, что кроме души.
Но и тут - не извозщица:
дыши, милай, дыши.
Мне по сонным артериям -
только вальс танцевать
в доме маленьком стареньком, -
да куда уж мне встать!
Только лыка и вяжем мы
по суглинкам, стволам -
очень больно ведь, тяженький! -
эк ты, мой одуван.

[Мэй]

Нетрудно. Когда о тебе лишь листы -
из города смерти исчезнут сады,
на куче веревочных лестниц -
взошедший мотив: не суметь,
возможно, из плана предтечей, -
колонн нету здесь, и смотреть -
так хочется в темень, далече...
деревьям на плечи, - и - петь.

[Мэй]

Почему истОнченное Богом
я ловить в свои пытаюсь сети,
на плече лишь тонкой недотрогой
чуткого любимого на свете!
Попадалась - знать того не знала:
что иной пред Богом врет - как слышит,
и готовит сети - радость пышет
до ушей улыбки - выше, выше -
выше, может - тех, кто очень юн,
тем, что так наивен, словно струн
лад, готовый созерцать, не зная?
Избеги-попробуй этих рун!