Психологическая культура

[михель гофман]

ИСКУССТВО ЖИТЬ ИЛИ ИСКУССТВО ВЫЖИВАТЬ

"Где Жизнь, ко­то­рую мы те­ря­ем в Вы­жи­ва­нии?"
Английский поэт Томас Эллиот

Мно­го­гран­ная куль­ту­ра "праздника жиз­ни", искусства жить, наслаждаясь каждой минутой по­­­в­с­е­­­д­­не­­в­­ного су­ще­ст­во­ва­ния, в Ев­ро­пе соз­­д­а­­валась ве­ками. Европеец со дня рождения был окружен материальным богатством, созданным многими поколениями, для которых эстетическое качество жизни было обязательным компонентом. Искусство во всех его проявлениях - архитектуре, вещах домашнего быта, одежде, кулинарии, в его глазах имело высокий престиж, оно вносило в жизнь красоту, превращая ее в праздник.
В Но­вом Све­те, стро­ив­шем­ся на ди­ком кон­ти­нен­те, ма­те­ри­аль­ное бо­гат­ст­во оце­ни­ва­лось лишь с прак­ти­че­ской точ­ки зре­ния - его функ­цио­наль­но­сти. Не­да­ром ев­ро­пей­цы на­зы­ва­ли аме­ри­кан­скую ци­ви­ли­за­цию "ци­­­­­­­­­­­в­­­­и­­­­л­и­­з­а­цией без куль­ту­ры".
"Аме­ри­ка это стра­на, в ко­то­рой 32 ре­ли­гии, и все­го од­но блю­до на обед, бо­бы", пи­сал Шарль Та­лей­ран, дея­тель на­по­ле­о­нов­ской эпо­хи.
Жорж Кле­ман­со, фран­цуз­ский пре­мьер на­ча­ла про­шло­го ве­ка, - "Стра­на, ко­то­рая пьет бур­ду ко­рич­не­во­го цве­та и на­зы­ва­ет ее - ко­фе, не мо­жет счи­тать­ся ци­ви­ли­зо­ван­ной."
Со вре­мен Та­лей­ра­на и Клемансо аме­ри­кан­ское ме­ню зна­чи­тель­но рас­ши­ри­лось, утон­чен­ная фран­цуз­ская кух­ня ста­ла по­пу­ляр­ной в сре­де об­ра­зо­ван­но­го сред­не­го клас­са, но мас­сы лишь сме­ни­ли бо­бы на стан­дарт­ный, сте­риль­ный гам­бур­гер, а "коричневую бурду" так и продолжают называть кофе.
Алек­сандр Гер­цен, в се­ре­ди­не 19-го ве­ка, со вре­мен Та­лей­ра­на про­шло поч­ти пять­де­сят лет, пи­шет об аме­ри­кан­цах-бо­га­чах, ну­во­ри­шах в Ев­ро­пе, - "...(они) го­то­вы слу­шать все без ка­ко­го-ли­бо ис­клю­че­ния, гла­зеть на все, что по­па­да­ет­ся на гла­за, пи­тать­ся всем, что по­да­ют, но­сить все, что пред­ла­га­ет­ся, ... это все­мо­гу­щая тол­па все­по­гло­щаю­щей по­сред­ст­вен­но­сти. Все по­пыт­ки ос­та­но­вить три­ум­фаль­ное ше­ст­вие ме­щан­ст­ва об­ре­че­ны на не­уда­чу."
Об этом же качестве аме­ри­кан­ской жиз­ни - отсутствии внимания к красоте, эстетике повседневного существования, говорил и современник Герцена, Алекс То­к­виль, - "Они (аме­ри­кан­цы) ви­дят сча­стье как фи­зи­че­ский ком­форт, и ... не­воз­мож­но пред­ста­вить что мож­но тра­тить боль­ше энер­гии на его дос­ти­же­ние."
Аме­ри­кан­ский ме­ща­нин, по сво­ей су­ти, ни­чем не от­ли­ча­ет­ся от рос­сий­ско­го. Та же цель жиз­ни, уве­ли­че­ние сво­его ма­те­ри­аль­но­го бо­гат­ст­ва, тот же смысл жиз­ни, уве­ли­че­ние ма­­­­­­­­­­­­­­­­т­­­­е­­­­ри­­­ал­ь­ного ком­фор­та и раз­но­об­ра­зие фи­зио­ло­ги­че­ских ощу­ще­ний. Ос­таль­ное, кра­со­та при­ро­ды и тво­ре­ний че­ло­ве­че­ских рук, бо­гат­ст­во эмо­ций и мыс­лей, вне его ин­те­ре­сов.
В Ев­ро­пе че­ло­ве­ка, не имею­ще­го ин­те­ре­са к то­му, что ци­ви­ли­за­ция счи­та­ет сво­им ис­тин­ным бо­гат­ст­вом - куль­ту­ре, фи­ло­со­фии, ис­кус­ст­ву, на­зы­ва­ли "фи­ли­стер", низ­шая, не­до­раз­ви­тая че­ло­ве­че­ская по­ро­да, не­спо­соб­ная под­нять­ся вы­ше сво­ей фи­зио­ло­гии.
"По­эзию фи­зио­ло­ги­че­ско­го су­ще­ст­во­ва­ния" в рус­ском язы­ке при­ня­то на­зы­вать по­шло­стью. По­шлость - это все, что де­ла­ет вы­со­кое низ­ким, мно­го­мер­ное од­но­мер­ным, это эле­мен­тар­ная, уп­ро­щен­ная фор­ма жиз­ни, рав­но­душ­ная ко все­му богатству мира во всех его многообразных проявлениях.
Вла­ди­мир На­бо­ков, в био­гра­фии Го­го­ля, на­пи­сан­ной для аме­ри­кан­ско­го чи­та­те­ля, по­свя­тил 12 стра­ниц из 155 объ­яс­не­нию рус­ско­го по­ня­тия по­шло­сти, ко­то­ро­го нет в анг­лий­ском язы­ке. По­че­му На­­­­­­­­­­б­­о­­кову, зна­то­ку обо­их язы­ков, по­на­до­би­лось 12 стра­ниц для объ­яс­не­ния та­ко­го фе­но­ме­на, как по­шлость?
На­бо­ко­ву по­на­до­би­лось такое дли­тель­ное и под­роб­ное объ­яс­не­ние фе­но­ме­на по­шло­сти, его не­га­тив­ной оцен­ки в рус­ском соз­на­нии, так как для аме­ри­кан­ца это ес­те­ст­вен­ная и един­ст­вен­но воз­мож­ная фор­ма жиз­ни и ми­ро­ощу­ще­ния. Аме­ри­ка­нец ви­дит се­бя и мир толь­ко в фи­зи­че­ских ка­те­го­ри­ях и ха­рак­тер­ное для рус­ской ли­те­ра­ту­ры пре­неб­ре­же­ние к фи­зи­че­ской сто­ро­не жиз­ни ему не­по­нят­но.
Есе­нин, по­сле сво­его пу­те­ше­ст­вия по Аме­ри­ке 20-ых го­дов, на­звал Нью-Йорк, оли­це­тво­ре­ние всей стра­ны, Же­лез­ным Мир­го­ро­дом, во­пло­ще­ни­ем мещанской по­шло­сти в ги­гант­ских мас­шта­бах.
Рос­­­­­­­с­и­йская ин­тел­ли­ген­ция, также как интеллигенция европейская, ви­де­ла в ме­щан­ст­ве глухую, вра­ж­деб­ную куль­ту­ре си­лу, оно во­пло­ща­ла в се­бе "свин­цо­вые мер­зо­сти" русской жиз­ни, и все­гда на­хо­ди­лась в про­ти­во­стоя­нии к ме­щан­ст­ву, к сво­ему Мир­го­ро­ду.
Но­вый Све­т, в от­ли­чии от Ев­ро­пы, не имея мно­го­ве­ко­вых на­ко­п­ле­ний куль­ту­ры, уп­ро­щал все ас­пек­ты че­ло­ве­че­ско­го су­ще­ст­во­ва­ния до их функ­цио­наль­но­го, прак­ти­че­ско­го уров­ня, по­это­му "ме­щан­ские цен­но­сти" стали до­ми­ни­ро­вать в на­цио­наль­ном соз­на­нии.
Анг­лий­ский пуб­ли­цист и фи­ло­соф Ол­дос Хакс­ли, в сво­ем эс­се "Взгляд на аме­ри­кан­скую куль­ту­ру", - "... все си­лы общества ис­поль­зу­ют­ся, что­бы вос­пи­тать по­ро­ду лю­дей, ко­то­рая зна­ет толь­ко куль­ту­ру фи­зио­ло­ги­че­ской жиз­ни."
Аме­ри­ка­нец вос­при­ни­ма­ет все ок­ру­жаю­щее кон­крет­но, оце­ни­ва­ет в фи­зи­че­ских ка­те­го­ри­ях, ко­ли­че­ст­вен­но. Кра­со­ту че­ло­ве­че­ско­го те­ла, муж­ско­го - объ­е­мом мы­шеч­ной мас­сы, жен­ско­го - раз­ме­ра­ми бе­дер, та­лии, гру­ди, дли­не ног. Еду - не вку­сом, а ко­ли­че­ст­вом ка­ло­рий. Об­ще­ние - по­пу­ляр­но­стью, ко­ли­че­ст­вом лю­дей ко­то­рых он знае­т. Зна­ние - не глу­би­ной и си­лой мыс­ли, а ко­ли­че­ст­вом ин­фор­ма­ции ко­то­рой он вла­де­ет. Дом, в ко­то­ром он жи­­­ве­т, не эмо­цио­наль­ным ком­фор­том или дис­ком­фор­том, ко­то­рый он в нем ис­пы­ты­вае­т, а его стои­мо­стью. Ве­щи, не их со­от­вет­ст­ви­ем эс­­­­т­­е­­­ти­­­че­скому ка­че­ст­ву, а ма­га­зин­ным цен­ни­ком. Ка­че­ст­вен­ные оцен­ки, лю­дей, ве­щей, со­бы­тий, ха­рак­тер­ные для ев­ро­пей­ца, аме­ри­ка­нец, как пра­ви­ло, упот­реб­ля­ет чрез­вы­чай­но ред­ко.
Историк Джеймс Трус­лоу Адамс, в сво­ей кни­ге "Our business civilization", объ­яс­ня­ет свое­об­ра­зие ви­де­нья аме­ри­кан­цем ок­ру­жаю­ще­го ми­ра тем, что Аме­ри­ка - это ци­ви­ли­за­ция биз­не­са, где ка­ж­дый ви­дит пре­ж­де все­го де­ло­вую сто­ро­ну жиз­ни, - "Кто та­кой биз­нес­мен? Это че­ло­век, ко­то­рый рас­смат­ри­ва­ет весь мир с точ­ки зре­ния при­бы­ли, он слеп ко все­му дру­го­му. Пре­крас­ный пей­заж для не­го не боль­ше чем удач­ное ме­сто для по­строй­ки жи­ло­го ком­плек­са, а во­до­пад на­во­дит на мысль о пло­ти­не и элек­тро­стан­ции. Биз­нес­мен глух ко всему, что выходит за пределы деловых интересов. Его жизнь вряд ли мож­но на­звать пол­но­цен­ной."
Джон Стейн­бек, - "На­ша жизнь наш са­мый цен­ный ка­пи­тал, и его мы вкла­ды­ва­ем толь­ко в биз­нес. В Шта­тах вы про­сто не най­де­те пол­но­кров­ной, пол­но­цен­ной фор­мы жиз­ни.".
Ген­ри Джеймс, клас­сик аме­ри­кан­ской ли­те­ра­ту­ры, - "... наша цивилизация пунк­ту­аль­но и эф­фек­тив­но ам­пу­ти­ру­ет­ все что не вхо­дит в де­ло­вой ин­те­рес, и само содержание жизни становится все­по­гло­щаю­щим мо­но­тон­ным од­но­об­ра­зием."
Но ведь стра­на, жи­ву­щая в по­сто­ян­ном дви­же­нии, с ее ог­ром­ным раз­­­­н­­о­­­о­б­­р­а­зием че­ло­ве­че­ских ха­рак­те­ров и эт­ни­че­ских куль­тур из всех стран ми­ра, соз­да­ет ги­гант­ский ка­лей­до­скоп со­бы­тий и не­ве­ро­ят­ную для Ев­ро­пы ин­тен­сив­ность су­ще­ст­во­ва­ния. Но это лишь внеш­няя, фи­зи­че­ская ди­на­ми­ка, ди­на­ми­ка пси­хо­ло­ги­че­ская, эмо­цио­наль­ная су­же­на, за­гна­на в стан­дарт­ные, по­сто­ян­но по­вто­ряю­щие­ся фор­мы, ко­то­рые, по сло­вам Ген­ри Джейм­са, и пре­вра­ща­ют жизнь во "все­по­гло­щаю­щее мо­но­тон­ное од­но­об­ра­зие".
Клас­сик аме­ри­кан­ской со­цио­ло­гии Макс Лер­нер в кни­ге "Аме­ри­кан­ская ци­ви­ли­за­ция": "Дни, ме­ся­цы, го­ды про­хо­дят с мо­но­тон­ной ре­гу­ляр­но­стью на фаб­ри­ке или в офи­се в вы­пол­не­нии ру­тин­ных опе­ра­ций с ре­гу­ляр­ны­ми ин­тер­ва­ла­ми. Ланч на ра­бо­те и обед до­ма так­же стан­дарт­ны, как и ра­бо­чие опе­ра­ции. Они чи­та­ют га­зе­ты, их де­сят­ки, но все они оди­на­ко­вы по сво­ему со­дер­жа­нию. ...В стан­дарт­ной оде­ж­де они хо­дят в клуб, бар, цер­ковь. И ко­гда они уми­ра­ют, их хо­ро­нят в стан­дарт­ных гро­бах со стан­дарт­ной це­ре­мо­ни­ей и стан­дарт­ным объ­яв­ле­ни­ем в ме­ст­ной га­зе­те."
Италь­ян­ская жур­на­ли­ст­ка Се­пон­ни-Лонг, - "По­бы­вав в США и в Рос­сии я бы­ла по­ра­же­на бли­зо­стью их ми­ро­ощу­ще­ний. Не­смот­ря на внеш­нее раз­ли­чие в идео­ло­гии, по­ли­ти­ке и эко­но­ми­ке, раз­ли­чие в про­кла­ми­руе­мых иде­ях и це­лях, они оди­на­ко­во рав­но­душ­ны к духовным и эс­те­ти­че­ским цен­но­стям."
В Рос­сии, ко­гда-то гор­див­шей­ся ду­хов­но­стью сво­ей куль­ту­ры и ее ог­ром­ным пре­сти­жем для масс, по­сле ее вхо­ж­де­ния в ци­ви­ли­зо­ван­ный мир, ме­щан­ские цен­но­сти при­об­ре­та­ют не­бы­ва­лый ста­тус, вы­тес­няя су­ще­ст­во­вав­ший ко­гда-то ин­те­рес к бо­гат­ст­ву ми­ро­вой куль­ту­ры и че­ло­ве­че­ско­му ду­ху.
Ни бо­га­тая Аме­ри­ка, ни раз­бо­га­тев­шая Рос­сия не при­ня­ли ев­ро­пей­ское "ис­кус­ст­во жиз­ни" по раз­ным при­чи­нам, но их объ­­­­­­е­­­ди­­няет от­сут­ст­вие эс­те­ти­че­ско­го вку­са и пре­неб­ре­же­ние к бо­гат­ст­ву, мно­го­ве­ко­вой ма­те­ри­аль­ной куль­ту­ры. Про­цесс то­таль­ной стан­дар­ти­за­ции, уни­фи­ка­ции жиз­ни не­из­беж­но вы­тес­нял из об­ще­ст­вен­но­го соз­на­ния ува­же­ние как к уни­каль­но­сти, своеобразию ин­ди­ви­ду­аль­но­сти, так и к тому что соз­да­но ру­ка­ми че­ло­ве­ка.
Да и со­вре­мен­ная Ев­ро­па по­сте­пен­но ос­тав­ля­ет свои куль­тур­ные тра­ди­ции. Изысканную фран­цуз­скую кух­ню сме­ня­ет Мак­До­налдс, эс­те­ти­зи­ро­ван­ные и ин­тел­лек­ту­аль­ные европейские филь­мы ус­ту­па­ют свое ме­сто аме­ри­кан­ским бое­ви­кам,. Толь­ко архитектура исторических цен­тров ев­ро­пей­ских го­ро­дов на­­­­п­­о­­­ми­­­на­ет о про­шлом, "о празд­ни­ке, ко­то­рый все­гда с то­бой", го­во­ря сло­ва­ми Хэ­мин­гу­эя о Па­ри­же.
По определению Вик­тора Гю­го - "ар­хи­тек­ту­ра - это ду­ша народа", ду­ша современной ар­хи­тек­ту­ры - стан­дарт, пол­ное еди­но­об­ра­зие, де­та­лей и ню­ан­сов в ней нет, это эс­те­ти­ка функ­цио­наль­но­сти, которая была освоена и принята Америкой раньше других индустриальных стран мира.
Жан-Поль Сартр по­сле сво­его по­се­ще­ния Аме­ри­ки, - "Урод­ст­во ар­хи­тек­ту­ры здесь оше­лом­ля­ет, осо­бен­но в но­вых го­ро­дских районах. Ули­ца аме­ри­кан­ско­го го­ро­да это хай­вей, просто дорога, в ней от­сут­ст­ву­ет да­же на­по­ми­на­ние, что здесь жи­вут лю­ди."
Аме­ри­кан­ские ме­га­по­ли­сы - иде­аль­ные ме­ха­низ­мы для жиз­ни мил­лио­нов, это ог­ром­ная стан­дарт­ная ин­фра­струк­ту­ра, в ко­то­рой уч­те­ны все функ­цио­наль­ные ну­ж­ды ра­бот­ни­ка и по­тре­би­те­ля. Они за­ни­ма­ют про­стран­ст­ва на мно­гие де­сят­ки миль, где жилой ад­рес мо­жет обо­зна­чать­ся как дом # 12,566 на ули­це # 357 - это ги­гант­ский че­ло­ве­че­ский му­ра­вей­ник, в ко­то­ром все под­чи­не­но тре­бо­ва­ни­ям без­ос­та­но­воч­но­го дви­же­ния и увеличению количества богатств.
Но­вел­лист Чи­вер, в цик­ле сво­их рас­ска­зов о сред­ней аме­ри­кан­ской се­мье, жи­ву­щей в в та­ком ме­га­по­ли­се, в рай­оне для обес­пе­чен­но­го сред­не­го клас­са, Бул­лет Пар­ке, пи­шет о хо­зяи­не до­ма, То­ни, "бо­лею­щим тос­кой" в сво­ем ком­фор­та­бель­ном до­ме со все­ми воз­мож­ны­ми удоб­ст­ва­ми. Же­лая хоть как-то уй­ти от мо­но­тон­но­сти и бес­цвет­но­сти упо­ря­до­чен­ной функ­цио­наль­ной жиз­ни в ва­куу­ме сво­ей жи­лой ячей­ки, То­ни ка­ж­дый год пе­ре­кра­ши­ва­ет сте­ны многочисленных ком­нат сво­его до­ма. В од­ном из сво­их мо­но­ло­гов он го­во­рит, - "Они от­ме­ни­ли всю ог­ром­ность че­ло­ве­че­ских эмо­ций и мыс­лей. Они вы­ще­ло­чи­ли все крас­ки из жиз­ни, все за­па­хи, всю не­обуз­дан­ность жиз­ни при­ро­ды."
Функ­цио­наль­но­сть, как принцип жизни, бы­ла про­воз­гла­ше­на, еще в на­ча­ле 19-го ве­ка, об­ще­из­ве­ст­ной фра­зой Бед­жа­ми­на Франк­ли­на о то­по­ре, ко­то­рый дол­жен быть пре­ж­де все­го ост­рым, а его внеш­ний вид не име­ет ни­ка­ко­го зна­че­ния, это из­лиш­няя тра­та тру­да, - "За­чем по­ли­ро­вать до бле­ска всю по­верх­ность то­по­ра. Важ­но, что­бы лез­вие бы­ло хо­ро­шо на­то­че­но, а, в ос­таль­ном, крап­ча­тый то­пор са­мый луч­ший."
Во­пло­ще­ни­ем функ­цио­наль­но­сти в американской архитектуре стал не­бо­скреб, сим­вол вы­со­кой тех­но­ло­ги­че­ской ци­ви­ли­за­ции. Он со­би­ра­ет­ся и раз­би­ра­ет­ся как дет­ский на­бор из стан­дарт­ных ку­би­ков. Его мож­но уве­ли­чить, его мож­но умень­шить. Его ин­терь­ер так­же стан­дар­тен, как экс­терь­ер, по­это­му его мож­но де­лить на уз­кие от­се­ки или рас­ши­рять до боль­ших за­лов. Пер­вый не­бо­скреб поя­вил­ся в Чи­ка­го в 1885 го­ду. Это был Home Insurance Building, вы­со­той в 10 эта­жей, и он еще сле­до­вал ев­ро­пей­ской тра­ди­ции, был обиль­но де­ко­ри­ро­ван. Пие­тет пе­ред ев­ро­пей­ской тра­ди­ци­ей от­но­ше­ния к ар­хи­тек­ту­ре, как "му­зы­ки в кам­не", был пре­одо­лен че­рез 40 лет, ко­гда на­ча­ли по­яв­лять­ся сот­ни зда­ний без ка­ких-ли­бо ук­ра­ше­ний.
Тен­ден­ция к функ­цио­наль­но­сти, эко­но­мич­но­сти строи­тель­ст­ва в Аме­ри­ке бы­ла за­ме­че­на еще Алек­си­сом То­к­ви­лем, который был по­ра­жен аме­ри­кан­ским от­но­ше­ни­ем к эс­те­ти­ке ар­хи­тек­ту­ры. В ней все рас­счи­та­но лишь на пер­вый эф­фект, - "Ко­гда я под­плы­вал к Нью-Йор­ку, на бе­ре­гу ре­ки я уви­дел не­сколь­ко мо­ну­мен­таль­ных мра­мор­ных зда­ний в ан­тич­ном сти­ле. На дру­гой день я ре­шил по­смот­реть их по­бли­же. Ока­за­лось что то, что из­да­ле­ка казалось белоснежными мра­мор­ными пли­тами, бы­ли сте­на­ми из од­но­го ря­да кир­пи­чей, по­бе­лен­ных из­вест­кой, а мощные мра­мор­ные ко­лон­ны де­ре­вян­ны­ми стой­ка­ми, ок­ра­шен­ны­ми яр­кой, мас­ля­ной крас­кой."
В аме­ри­кан­ской ар­хи­тек­ту­ре, как и во всей жиз­ни на бе­гу, це­нит­ся толь­ко пер­вое впе­чат­ле­ние. Жи­ву­щий в по­сто­ян­ной спеш­ке аме­ри­ка­нец не име­ет вре­ме­ни раз­гля­ды­вать фа­са­ды зда­ний ми­мо ко­то­рых он про­хо­дит, для не­го Вре­мя -День­ги. Ев­ро­пе­ец, живущий в другой системе ценностей, мог ос­та­но­вить­ся и на­сла­ж­дать­ся изы­скан­ным ор­на­мен­том, ба­рель­е­фа­ми, го­рель­е­фа­ми, свое­об­раз­ной фор­мой и окраской окон и на­лич­ни­ков.
Ев­ро­пей­ская тра­ди­ци­он­ная ар­хи­тек­ту­ра, с ее бо­гат­ст­вом раз­но­об­раз­ных фа­са­дов, сле­до­ва­ла идее эс­те­ти­че­ско­го обо­га­ще­ния жиз­ни и создавалась на ве­ка. Она бы­ла не­из­ме­няе­ма, ста­биль­на и тра­ди­ци­он­на, как са­мо об­ще­ст­во. В Ев­ро­пе зда­ния воз­во­ди­лись на ве­ка, в Аме­ри­ке в рас­че­те на од­но по­ко­ле­ние. В те­че­нии два­дца­ти лет вся эко­но­ми­че­ская и со­ци­аль­ная си­туа­ция в стра­не ме­ня­лась, и стро­ить на ве­ка в этой си­туа­ции бы­ло не­рен­та­бель­но. Кро­ме то­го, эс­те­ти­ка тре­­б­ов­ала не­функ­цио­наль­ных за­трат.
Мая­ков­ский по­сле сво­его пу­те­ше­ст­вия по США в 20-ые годы прошлого века: "При всей гран­ди­оз­но­сти строе­ний Аме­ри­ки, при всей не­до­ся­гае­мо­сти для Ев­ро­пы бы­ст­ро­ты аме­ри­кан­ских стро­ек, вы­со­ты аме­ри­кан­ских не­бо­скре­бов, их удобств и вме­сти­тель­но­сти, до­ма Аме­ри­ки, в об­щем, про­из­во­дят стран­ное ощу­ще­ние вре­мен­но­сти. Да­же боль­шие, но­вей­шие да­ма ка­жут­ся вре­мен­ны­ми, по­то­му что вся Аме­ри­ка, в ча­ст­но­сти Нью-Йорк, в по­сто­ян­ной строй­ке. Де­ся­ти­этаж­ные до­ма ло­ма­ют что­бы стро­ить два­дца­ти­этаж­ные, два­дца­ти­этаж­ные что­бы три­дца­ти-этаж­ные, за­тем чтоб со­ро­ка-этаж­ные..."
По мне­нию ев­ро­пеи­зи­ро­ван­но­го аме­ри­кан­ско­го пи­са­те­ля, Ген­ри Джейм­са, по­сто­ян­ная сме­на го­род­ско­го ланд­шаф­та, вре­мен­ность со­ору­же­ний раз­ру­шаю­ще дей­ст­ву­ет на че­ло­ве­че­скую пси­хи­ку. Ко­гда он вер­нул­ся в Аме­ри­ку по­сле сво­ей мно­го­лет­ней, доб­ро­воль­ной ссыл­ки в Ев­ро­пе в 1904 го­ду, то был по­ра­жен без­ли­ко­стью городских улиц, - "Эти зда­ния не­ре­аль­ны, они не бо­лее чем сим­во­лы, до­ро­гие де­ко­ра­ции, они не име­ют ни­че­го об­ще­го с тра­ди­ция­ми, они не от­ра­жа­ют ни про­шло­го, ни бу­ду­ще­го, они су­ще­ст­ву­ют толь­ко для се­го­дня и бу­дут сне­се­ны зав­тра. Мно­гие по­строй­ки под­ра­жа­ют об­раз­цам ев­ро­пей­ской ар­хи­тек­ту­ры, но они не об­ра­ща­ют­ся ни к ва­ше­му зна­нию, ни к эс­те­ти­че­ско­му чув­ст­ву, как ар­хи­тек­ту­ра Ев­ро­пы. Эти зда­ния - анек­до­ты в од­ну фра­зу, в срав­не­нии с ро­ма­на­ми, эпо­пея­ми ев­ро­пей­ской ар­хи­тек­ту­ры".
В Ев­ро­пе од­ним из кри­те­ри­ев под­лин­но­сти счи­та­лась дли­тель­ность су­ще­ст­во­ва­ния от­но­ше­ний, ве­щей и зда­ний, то, что про­шло про­вер­ку вре­ме­нем. Как гла­сит древ­няя муд­рость, ис­тин­ность - дочь вре­ме­ни. Аме­ри­ка же соз­да­ла вре­мен­ный пей­заж, "landscape of the temporary".
Ути­ли­тар­ность и эко­но­мич­ность аме­ри­кан­ской ар­хи­тек­ту­ры отражают характерное мироощущение динамичного общества находящегося в процессе не­пре­кра­щаю­щ­ихся изменений. По­это­му в ней нет ощущения под­лин­но­сти, стабильности, нет уважения к прошлому, как и у са­мой стра­ны им­ми­гран­тов, где ка­ж­дое но­вое по­ко­ле­ние им­ми­гран­тов стремится забыть свое про­шлое, что­бы все на­чать сна­ча­ла.
Веч­ное бес­по­кой­ст­во, страх упус­тить свой шанс на уда­чу где-то в дру­гом мес­те, за­став­ля­ет мил­лио­ны лю­дей на­хо­дить­ся в по­сто­ян­ном дви­же­нии, пе­ре­дви­гать­ся с мес­та на ме­сто. Отсюда без­раз­ли­чие к эс­те­ти­ке, кра­со­те ка­ж­до­го мо­мен­та жиз­ни, оно вы­ра­жа­ет сам ха­рак­тер народа находящегося в процессе постоянной миграции.
Ан­ти-эс­те­тизм аме­ри­кан­ской жиз­ни, с од­ной сто­ро­ны, воз­ник спон­тан­но, как ре­зуль­тат об­щей ат­мо­сфе­ры об­ще­ст­ва им­ми­гран­тов, оза­бо­чен­ных пре­ж­де все­го не­об­хо­ди­мо­стью вы­жи­ва­ния в но­вой стра­не, им бы­ло не до эс­те­ти­ки. С дру­гой сто­ро­ны, ан­ти-эс­те­тизм был так­же ча­стью ши­ро­кой про­грам­мы стандартизации всех аспектов жизни общества об­ще­ст­ва.
В пер­вые сто­ле­тия соз­да­ния ци­ви­ли­за­ции в Но­вом Све­те ан­ти-эс­те­тизм был про­грамм­ной ус­та­нов­кой про­тес­тан­тиз­ма, от­ри­цав­ше­го все ви­ды ис­кусств, ви­дев­ше­го в них ис­точ­ник мно­гих по­ро­ков. Позд­нее, в пе­ри­од соз­да­ния ин­ду­ст­ри­аль­но­го про­из­вод­ст­ва, как бы про­дол­жая ре­ли­ги­оз­ную тра­ди­цию, эко­но­ми­че­ский фак­тор, в ко­то­ром стан­дар­ти­за­ция иг­ра­ла кон­ст­рук­тив­ную роль, вы­тес­нил тре­бо­ва­ния эс­те­ти­ки как не­функ­цио­наль­ные.
Ка­то­ли­цизм ви­дел в красоте ма­те­ри­аль­но­го ми­ра про­яв­ле­ние бо­же­ст­вен­но­го на­ча­ла, и вни­ма­ние к ней в по­все­днев­ной жиз­ни ка­то­ли­че­ских стран при­ве­ло к рас­цве­ту всех ис­кусств. Ис­кус­ст­во, с его вни­ма­ни­ем ко всему многообразию, богатству содержания ка­ж­до­го мо­мен­та че­ло­ве­че­ской жиз­ни, ста­ло ор­га­ни­че­ской, ин­те­граль­ной ча­стью ми­ро­ощу­ще­ния ря­до­во­го ка­то­ли­ка.
Про­тес­тан­тизм же про­по­ве­до­вал ас­ке­тизм, уп­ро­ще­ние, уни­фи­ка­цию всех сто­рон жиз­ни, что в ар­хи­тек­ту­ре при­ве­ло к ка­зар­мен­но­му сти­лю, и это осо­бен­но на­гляд­но в жи­лых квар­та­лах го­ро­дов про­тес­тант­ских стра­н, Анг­лии, Гер­ма­нии и Швей­ца­рии, по­стро­ен­ных в 17-19 ве­ках.
В до-ин­ду­ст­ри­аль­ную эпо­ху до­ми­ни­ро­ва­ло пред­став­ле­ние, что человек - мера всех вещей. Старые термины мер измерений напоминают об этом ушедшем прошлом, когда созданные человеком вещи соответствовали размерам его тела и были как бы его продолжением. Inch - расстояние от верхней точки большого пальца до фаланги; Foot - длина ноги; Yard - расстояние от кончика носа по плечу и руке до конца большого пальца, приблизительно равное одному метру. В российской системе измерений длины использовалась длина от большого пальца до локтя. Локтями мерились материалы, скажем, десять локтей материи, десять локтей бревна.
Индустриальная ци­ви­ли­за­ция строи­лась на дру­гом прин­ци­пе, прин­ци­пе абстрактных величин, применяемых по отношению к машинам. Ма­ши­на пре­вра­ти­лась в ме­ру всех ве­щей, в эта­лон функ­цио­наль­но­сти, эф­фек­тив­но­сти и эс­те­ти­ки. На­ча­ли воз­во­дить­ся ги­гант­ские пло­ти­ны, не­со­раз­ме­ри­мые с раз­ме­ром че­ло­ве­че­ско­го те­ла про­из­вод­ст­вен­ные по­ме­ще­ния. Жилые дома пе­ре­ста­ли от­ли­чать­ся по сво­ему внеш­не­му ви­ду от де­ло­вых, офис­ных ком­плек­сов. Те же пло­ские сте­ны, без вся­ких ук­ра­ше­ний, пря­мо­уголь­ни­ки окон, те же су­хие, хи­ми­че­ские крас­ки фа­са­дов. Улицы превратились в нескончаемые ряды безликих коробок - огромный человеческий муравейник. Гео­мет­ри­че­ские, ку­би­сти­че­ские фор­мы архитектуры ХХ века соз­дали не­бы­ва­лые, фан­та­сти­че­ские, ино­пла­нет­ные пей­за­жи, в которых че­­­­­­­­л­о­ве­к стал вы­гля­деть при­жи­вал­кой ря­дом с тем, что он сам соз­дал.
Пионерами эс­те­ти­ки гео­мет­ри­че­ских форм в архитектуре были со­вет­ские фу­ту­ри­сты, ку­би­сты и кон­ст­рук­ти­ви­сты, и это они сфор­му­ли­ро­ва­ли ос­нов­ные прин­ци­пы "на­­у­ч­­ного гра­до­строи­тель­ст­ва".
На­уч­ное гра­до­строи­тель­ст­во пред­по­ла­га­ет, что жизнь, с ее не­пред­ска­зуе­мо­стью, во всем мно­го­об­ра­зии ее форм, долж­на быть уп­­р­о­­щена до функ­цио­наль­но­го ми­ни­му­ма. И но­вые го­ро­да строи­лись на прин­ци­пе пря­мо­ли­ней­ной за­строй­ки, так как квад­рат­ные сет­ки про­спек­тов и улиц соз­­д­ав­али иде­аль­ные ус­ло­вия для транс­пор­ти­ров­ки лю­дей и гру­зов. От­сут­ст­вие ту­пич­ков, пе­ре­ул­ков, ма­лень­ких скве­ров, ха­рак­тер­ных для ста­рых квар­та­лов ев­ро­пей­ских го­ро­дов, по­зво­ля­ло кон­тро­ли­ро­вать весь жиз­нен­ный про­цесс и слу­жить ин­те­ре­сам эко­но­ми­ки.
За­да­чей тра­ди­ци­он­ной ар­хи­тек­ту­ры бы­ло обо­га­ще­ние эс­те­ти­кой по­все­днев­ной жиз­ни. Но без­ли­кие, аг­рес­сив­но ан­ти-эс­те­тич­ные го­ро­да, по­стро­ен­ные в 20-ом ве­ке, строи­лись не для лю­дей, а для "ра­бо­чей си­лы". Фран­цуз­ское сту­ден­че­ст­во, в пе­ри­од мо­ло­деж­ных бун­тов кон­ца 60-ых, тре­бо­ва­ло сне­сти "ра­бо­чие ба­ра­ки", как на­зы­ва­ли то­гда но­вые, стандартные жи­лые ком­плек­сы, и по­стро­ить "до­ма для лю­дей". Се­го­дня это­го уже ни­кто не тре­бу­ет, со­вре­мен­ные ба­ра­ки ста­ли при­выч­ной частью жизни мил­лио­нов во мно­гих стра­нах ми­ра. И толь­ко куль­тур­ная эли­та стра­да­ет нос­таль­ги­ей по про­шло­му.
Си­мо­на де Бо­ву­ар, после своего пу­те­ше­ст­вия по многим го­ро­дам американского Сред­не­го За­па­да, говорила, что они настолько неотличимы один от другого, что воспринимаются как один и тот же город.
В филь­ме Яр­му­ша, "Stranger Than Paradise", ге­рои, дви­га­ясь по Аме­ри­ке, за­ез­жа­ют в Клив­ленд, и один из них го­во­рит, - "Это за­бав­но, но ко­гда ви­дишь ка­кое-то но­вое ме­сто, все ка­жет­ся та­ким же, как и там, от­ку­да толь­ко что прие­хал, как буд­то ни­ку­да и не уез­жал."
Русский жур­на­лист-им­ми­грант Ге­нис, - "В Европе за че­ты­ре ча­са мож­но про­ехать три стра­ны, дю­жи­ну го­ро­дов и две гор­ные сис­те­мы. В Аме­ри­ке за это вре­мя вы ми­нуе­те сто бен­зо­ко­ло­нок. ...Про­ехав столь­ко-то миль до, до­пус­тим Буф­фа­ло, ищешь ме­сто, что­бы на­ко­нец вый­ти из ма­ши­ны и по­гру­зить­ся в го­род­скую жизнь, в жизнь не­по­вто­ри­мую, един­ст­вен­ную, су­ще­ст­вую­щую толь­ко здесь, в Буф­фа­ло, штат Нью-Йорк. И вот вы­яс­ня­ет­ся, что вы­хо­дить не­где и не­за­чем, раз­ве толь­ко в туа­лет."
Но так без­ли­ко, стан­дарт­но вы­гля­дит стра­на, ка­ко­ва же жизнь за фа­са­да­ми зда­ний? Она так­же стан­дарт­на, еди­но­об­раз­на и не ин­ди­ви­дуа­ли­зи­ро­ва­на. Анг­лий­ский со­цио­лог Джеф­фри Го­рер пи­сал, что по­бы­вав в од­ном аме­ри­кан­ском до­ме, мож­но за­ра­нее пре­ду­га­дать ка­ки­ми бу­дут в дру­гом до­ме ме­бель, ук­ра­ше­ния или кни­ги. И это не за­ви­сит от то­го, го­род­ская это квар­ти­ра в мно­го­этаж­ном до­ме, или дом в са­бер­бе.
"Аме­ри­ка унич­то­жи­ла раз­ни­цу ме­ж­ду го­ро­дом и де­рев­ней. Это мес­то, где все уст­рое­но для удоб­ст­ва, и не бо­лее то­го." Александр Ге­нис
Ви­дя в Аме­ри­ке об­ра­зец для под­ра­жа­ния, боль­ше­ви­ки так­же меч­та­ли о "сти­ра­нии гра­ней ме­ж­ду го­ро­дом и де­рев­ней", но, в от­ли­чии от Аме­ри­ки, не смог­ли меч­ту реа­ли­зо­вать. Со­вет­ская власть, унич­то­жая кре­сть­ян­ст­во как класс, не смог­ла до­бить­ся той про­из­во­ди­тель­но­сти тру­да, ко­то­рая со­хра­ни­ла в аме­ри­кан­ском сель­ском хо­зяй­ст­ве лишь 4% на­се­ле­ния, а в Рос­сии и по сей день на­се­ле­ние де­ре­вень со­став­ля­ет бо­лее 30% на­се­ле­ния. Эко­но­ми­ка, строя­щая­ся на на­си­лии, не мо­гла быть эф­фек­тив­ной.
В Аме­ри­ке же это про­изош­ло в ор­га­ни­че­ском про­цес­се эко­но­ми­ческой динамики. Кре­сть­я­не-фер­ме­ры, в ус­ло­ви­ях ожес­то­чен­ной кон­ку­рен­ции, бы­ли вы­ну­ж­де­ны от­ка­зать­ся от ве­ко­вых тра­ди­ций ве­де­ния хо­зяй­ст­ва и на­ча­ли соз­да­вать сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ные ин­ду­ст­ри­аль­ные ком­плек­сы. В ре­зуль­та­те ис­чез­ли ты­ся­чи фер­мер­ских по­сел­ков, ис­чез­ла де­рев­ня. На мес­те фер­мер­ских по­се­ле­ний поя­ви­лись са­бёр­бы - ог­ром­ная сет­ка пря­мо­ли­ней­ных улиц, за­стро­ен­ных двух­этаж­ны­ми до­ма­ми на од­ну се­мью, и разница между городом и деревней исчезла.
Пер­вым стан­дар­ти­зи­ро­ван­ным при­го­род­ным рай­оном был Ле­вит­та­ун на Лонг-Ай­лен­де, штат Нью-Йорк, где сра­зу по­сле окон­ча­ния II Ми­ро­вой вой­ны сот­ни аб­со­лют­но иден­тич­ных до­мов-ко­ро­бок бы­ли воз­ве­де­ны за ко­рот­кий срок и про­да­ва­лись по дос­туп­ной це­не. С Ле­вит­тау­на на­ча­лось строи­тель­ст­во но­вых при­го­ро­дов, ко­то­рое про­во­ди­лась в со­от­вет­ст­вии с тем же прин­ци­пом стан­дар­та и пол­но­го кон­тро­ля ок­ру­жаю­щей сре­ды как и в го­ро­дах. По­это­му в при­го­ро­дах ис­кус­ст­вен­но соз­дан­ная при­ро­да ли­шилась фун­да­мен­таль­но­го ка­че­ст­ва природы - ог­ром­ного раз­но­об­ра­зия и не­пред­ска­зуе­мости. Де­ко­ра­ции при­ро­ды не об­ла­да­ют спо­­­с­о­­б­­ностью обо­га­щать че­ло­ве­че­ские чув­ст­ва, спо­­­с­о­­б­­ностью по­сто­ян­но­го об­нов­ле­ния.
На­уч­ное гра­до­строи­тель­ст­во и не ста­вит пе­ред со­бой та­кой за­да­чи, его цель - соз­да­ние еди­ной сис­те­мы кон­­­­­­­­­­­т­р­оля всех ас­пек­тов жиз­ни. На­уч­ное гра­до­строи­тель­ст­во, в оше­лом­ляю­щем кон­тра­сте с тра­ди­ци­он­ной ар­хи­тек­ту­рой, на­гляд­ный по­ка­за­тель по­бе­ды стан­дарт­но­го над ин­ди­ви­ду­аль­ным.
Ин­ди­вид, во всем мно­го­об­ра­зии его эмо­ций, чувств, ощу­ще­ний, дан­ных ему при­ро­дой, в стан­дар­ти­зи­ро­ван­ной ок­ру­жаю­щей сре­де ут­ра­чи­ва­ет не толь­ко воз­мож­ность на­сла­ж­дать­ся бо­гат­ст­вом ес­те­ст­вен­но­го, ор­га­ни­че­ско­го су­ще­ст­во­ва­ния, но и пе­ре­ста­ет воспринимать как ценность ту ши­ро­кую па­лит­ру кра­сок жиз­ни, ко­то­рая су­ще­ст­во­ва­ла ко­гда-то в Ев­ро­пе.
Мо­дель жиз­ни, при­ня­тая и раз­ви­тая Со­еди­нен­ны­ми Шта­та­ми, и се­го­дня пре­вра­тив­шая­ся в иде­ал для всех стран ми­ра, по­­стро­­ен­а не на идее уве­ли­че­ния бо­гат­ст­ва ду­хов­но­го, эмо­цио­наль­но­го, чув­ст­вен­но­го, эстетического, не на идее - "качества жизни", а на уве­ли­че­нии количества - вещей, машин, зданий, на идее роста экономики, для которой "искусство жить" чуждая идея. Экономика прививает другое искусство - искусство выживать.
_________________
Михель Гофман

[Sweetrain+]

Уважаемый Михель, Вы как всегда предельно точны в оценке «американского образа жизни» и конкретных привычек отдельного американца. Вы так скрупулезно препарировали «американскую жизнь»,что просто нет слов. Ваша аналитика настолько беспощадна, - насколько соответствует сегодняшним реалиям. Вы не просто писатель-иссследователь , социолог психолог в одном лице. Но везде виден почерк философа, блестяще отслеживающего диалектику различных общественных сфер и самой психологии современного человека-робота.
Вы пишете: «Американский мещанин, по своей сути, ничем не отличается от российского. Та же цель жизни, увеличение своего материального богатства, тот же смысл жизни, увеличение материального комфорта и разнообразие физиологических ощущений. Остальное, красота природы и творений человеческих рук, богатство эмоций и мыслей, вне его интересов…»
К сожалению это похоже становиться и для российских людей нормой. Но к счастью не для всех. В мире всегда существовала особая порода людей, которые и сегодня ни при каких цивилизациях не превращаются в мутантов- «роботов комфорта». Какие им бы сильные прививки «всепоглощающей посредственности» настойчиво не внедряли. И имя им – романтики. Такие люди были всегда. Такими были Галилей и Компанелла, Джеймс Кук и Джек Лондон Жюль Верн, фантасты Рей Бредбери Герберт Уэлс и Беляев Айзек Азимов и реалист Cкотт Фитджеральд. Превосходный Стефан Цвейг, художники Ленардо да Винчи и Илья Репин Поленов, физик Эйнштейн и космические романтики-конструкторы ракет… И тысячи и тысячи других не менее знаменитых легендарных подвижников. Которым несть числа!!…Без романтизма которых нынешняя «цивилизация» не состоялась бы.
При всем подавляюшем согласии с Вашей «намеренной тендециозностью», я все-таки хочу выступить в поддержку той части американцев, которые все же остаются «европейцами» даже у себя дома в Америке. Остаются романтиками в душе и в жизни. Как писал в свое время «кровавый гений» Ульянов – Ленин (извиняюсь-не дословно), что каждый человек подходит к осознанию истины по-своему. С точки зрения того, что ему привычнее и ближе. То есть, как ему подсказывает его подсознание. Мне например, ближе ее величество – МУЗЫКА. Я практически без нее не могу долго обходиться. Не скажу, что я наркоман, но красивая музыка для меня – это такой водопад положительных эмоций водопад переживаний водопад воображения. Это- волшебный перенос в другое измерение, в другое время, в другие миры, в другие сильные чувства. Это преображение в нечто совершенно новое, красивое, радостное или грустное. И это всегда праздник – праздник души, праздник больших чувств, праздник приятного перевоплощения. В тоже время это и новые слова, новые мысли, новые фантазии. Боже как хорошо в красивой музыке!! Как будто попадаешь в огромный сад с невиданными цветами реками и водопадами загадочными озерами, в зеленую сказку лесов и полянок. И там встречаешь красивых людей и слышишь их красивые слова и песни. Хочется любить всех, любить весь мир…И как же я благодарен многим и многим современным американским композиторам и талантливым певцам за их красивейшие мелодии. И за те слова, западающие в душу о трогательной любви… О чудных радугах и лазурных морях, о восхитительных небесах и об отзывчивом и благодарном сердце… О той которую (которого) мы любим больше чем свой бизнес… О мире, который так красив!…Пока лучшие американцы поют такие песни- Америка останется великим государством. И ведь совсем не даром кто-то однажды выразился что КРАСОТА СПАСЕТ МИР. А на мой взгляд и самой романтики без ошущения красоты не бывает. Поэтому позвольте добавить свою версию « спасения»: что и РОМАНТИКА СПАСЕТ МИР!
Так что, дорогой Михель, не так уж все плохо. И в Штатах и сегодня есть много замечательных американцев, живущих полнокровной жизнью. И даже в Вашей цитадели «цивилизации без культуры» они сохраняют свои замечательные качества обыкновенного полноценного человека с не стыдящегося своих чувств, своих эмоций, своей романтической любви к миру. И не за то что где-то в мире множество нефти газа или золота, за которые можно заработать большие «мани», а просто за то, что этот разнообразный красивый мир просто есть!
«Say goodbye, woman say hello, say hello.
It's sure enough good to see you, but it's time to go,
And don't say yes, but please don't say no…
I don't want to be lonely tonight…
But don't let me be lonely tonight…»
Из трогательной романтичной песни Эрика Клэптона -100-процентного американца «Don't Let Me Be Lonely Tonight»