Каждый по отношению к себе иностранец…интервью с Еленой Халитовой (Миннесота)
Счастливчиком считал себя тот, кому удавалось достать его книги. В библиотеках выстраивались очереди на несколько лет, приходилось ждать, переплачивать, отыскивать среди знакомых... Его тексты были спасительными для многих в те времена, когда неоткуда было больше получить ни психологической помощи, ни навыков человековедения. "Охота за мыслью", "Искусство быть собой", "Искусство быть другим", "Нестандартный ребенок", "Цвет судьбы", "Исповедь гипнотизера" и другие... Наполненные оптимизмом, юмором, глубоким пониманием человека, эти тексты исцеляют, обнадеживают, заставляют задуматься и переосмыслить отношения с миром и с самим собой. Елена Халитова - Так кто же вы, доктор Леви - психолог, психиатр, психотерапевт? - В массовом сознании границы между психиатром, психологом, психотерапевтом, психоаналитиком, а теперь еще и экстрасенсом, хилером, биоэнерготерапевтом и гипнотизером крайне нечетки. Все это валят в одну кучу, а боятся больше всего, по традиции, естественно, психиатров... Лично я начинал именно как психиатр. Я закончил медицинский институт, первое образование у меня врачебное, а психологическое потом, много позже... Сейчас я занимаюсь тем, что называю конкретной психологией и интегральной психотерапией. Всегда исхожу прежде всего из целостной индивидуальности пациента. - Вы отдаете предпочтение каким-либо системам, школам в психологии? Например, используете ли вы элементы психоанализа? - Я пользуюсь некоторыми приемами, чисто практическими навыками, входящими в психоанализ, но не следую психоанализу как системе - я никакой системе не следую. Для меня система всегда вырастает из личности, которой я занимаюсь. Каждый человек для меня система. И я сознательно эклектически использую методы и приемы разных школ. А также свои собственные, наработанные. Все это выстраивается в единство соответственно той личности, с которой я общаюсь. Это, плюс некие духовно-философские основы понимания Человека, и есть то, что я называю интегральной психотерапией. - В начале 90-х вы находились в длительной командировке в США и много встречались с иммигрантами. С какими проблемами к вам обращались? - От здоровья физического до психического включительно. От проблем собственной личной жизни до проблем личной жизни детей. От способов выживания до смысла жизни при, казалось бы, полном успехе... - Отличаются ли эти проблемы от тех, которые волнуют ваших читателей (пациентов) в России? - Отличаются, но не принципиально. Есть проблемы, создаваемые по преимуществу ситуацией эмиграции; и есть общечеловеческие проблемы, в той или иной степени окрашиваемые спецификой жизни в эмиграции. К первым относятся: языковый барьер и то, что я называю "менталитет-диссонансом" - трудно усваивать и язык, и образ мыслей другого мира, трудно вписаться и внешне, и внутренне в новую, чужую среду. Разрыв поколений и психологическая потеря детей: родители еще "тамошние", а подрастающие дети уже "здешние", и желают быть только здешними, в Америке хотят быть американцами и не идентифицируют себя с "исторической родиной" и ее культурой, что для родителей бывает весьма болезненно... А проблемы второй группы, эмиграцией только "окрашиваемые" - это психосоматические болезни и страхи, депрессии и дефекты воли, дисгармонии характера, супружеские нелады или те же взаимонепонимания и конфликты между родителями и детьми... - Проблемы у всех эмигрантов одинаковые, однако относятся разные люди к ним по-разному... - Конечно, людям с инертной психикой труднее везде. А таких людей много. Людям с динамичной, подвижной организацией психики всюду легче. Гибкие, предприимчивые, они, как правило, преуспевают, если, конечно, не предъявляют к жизни слишком высоких требований. У таких людей имеются (было бы желание) хорошие шансы начать жизнь сначала и сделать социальную карьеру. Подвижность психики можно и стоит развивать. Прежде всего следует спросить себя, достаточно ли я развиваю отношение к жизни как к чему-то постоянно меняющемуся, как к потоку, а не к чему-то застывшему... Люди с завышенными притязаниями остро и долго страдают от несоответствия их притязаний реальности. Как правило, до отъезда у этих людей был высокий социальный статус и оттого - высокая мотивация достичь определенного уровня жизни, признания в обществе на новом месте. Не достигнув этого и придя к убеждению, что и не достигнут, они либо впадают в депрессивное состояние, либо озлобляются, либо переносят свою неудовлетворенность на членов семей. В эмиграции очень часто начинаются семейные ссоры, скандалы и, как следствие, возникает чувство одиночества. - Потому в среде эмигрантов высока потребность в психологической помощи. Можно ли лечиться у психотерапевта, говорящего на чужом языке? - Смотря на каком уровне и от чего лечиться. Можно ли, спросим в параллель, воспринимать пение на языке, который не понимаешь?.. Да, можно, однако с понятным ограничением, которое, впрочем, бывает и выигрышным, потому что у многих песен слова такие, что лучше бы их и не было. - Вы используете гипноз в своей практике. Можно ли загипнотизировать человека на неродном для него языке или на языке, которого он вообще не понимает? - Здесь важно уточнить, что такое "загипнотизировать". Разделим понятия "транс" и "гипноз". Транс - это особое психическое состояние, главное в котором - полная власть подсознания (или сверхсознания, в творческих случаях) над сознанием. Внимание, восприятие, чувства, мышление - все становится иным, необычным, все выходит за пределы привычного, стереотипного. Меняется и состояние тела: появляется нечувствительность к боли, перераспределяется тонус мышц, по иному работает сердце, сосуды и т.д. Ввести человека в состояние транса может музыка, танец, химическое вещество или какая-то ситуация, обстановка, равно как и словесный текст, содержащий определенную информацию, специальным образом преподнесенную. Человек может вводить себя в транс и сам, собственной волей, что и наблюдаем мы сплошь и рядом в артистической и творческой деятельности. Гипнотическое же состояние - нечто промежуточное между бодрствованием и сном. В это состояние входят и через наведенный внушением транс, и не только - а например, "обратным путем" из сна к бодрствованию, когда человек просыпается только частично. В гипнотическое состояние тоже можно войти самостоятельно, без посредства гипнотизера. Но все же, конечно, различие между гипнозом и аутогипнозом (самогипнозом) существенно: в первом случае ты лошадь, управляемая неким всадником, а во втором всадник и лошадь в одном лице. Ввести человека и в транс, и в гипноз можно, используя не только слова неродного языка, но и любую абракадабру, и вовсе без слов. А вот запустить этот транс в нужную сторону, перенаправить сознание, обновить его без такого мощного средства воздействия, как родной язык, практически невозможно. Сознание созидается языком, выражается языком, развивается языком. И слова могут иметь значение, и все остальные средства воздействия, в разных сочетаниях и пропорциях. Слово природно неотделимо от жеста и интонации, ото всей многомерности коммуникативного поведения. Можно ведь слово "спать" рявкнуть так, что пробудится и мертвый, и можно самые бодрые слова превратить в снотворные... - Для русско-американских читателей проблема освоения языка очень актуальна. Существует много новых модных методик изучения языка, в том числе и под гипнозом. Как вы к этому относитесь? - Мировая практика последних десятилетий уже вполне убедительно показала, что никакой гипноз не может стать волшебной палочкой ни для изучения языка, ни для чего-либо еще. Никакая, простецки выражаясь, халява настоящего изучения языка не заменит, что бы там ни сулили бизнесмены от педагогики. А настоящее изучение предполагает, по крайней мере, два непререкаемых условия: мотивированность - неослабное желание и решимость ученика овладеть языком - и практику, живую языковую практику в языковой среде. Без этих двух ног обучения никакие педагогические или психопедагогические методики никуда не пойдут. В случае же, когда эти ноги действуют и идут куда надо, концентрированная суггестия (внушение) и гипноз могут применяться как дополнительные средства для концентрации внимания и усиления памяти, для снятия барьеров неуверенности, "зажимов". Главное, что могут реально давать суггестивные (гипнопедагогоические) методики - это приближение к тому, что я называю анфангенией (от французского "анфан" - ребенок, и "гени" - гений) - то бишь, к состоянию детской языковой гениальности, через которую каждый из нас в свое время - от года до пяти - шести лет - проходит и которую утрачивает, казалось бы, безвозвратно, а на самом деле не совсем безвозвратно, как все наше детское, живущее в глубине до конца... В анфангению можно, однако, возвращаться и самостоятельно, и об этом, среди прочего, речь в моих новых текстах. - Психотерапевт может помочь самому себе? Например, что вы делаете, когда вам грустно? - Грустно мне практически всегда, как любому человеку с открытым сознанием. Но у меня множество интересов и дел, множество любимых и любящих. У меня есть руки, ноги, голова и все прочее, есть воображение, книги... Ну и перо. С грустью и хандрой я никогда не борюсь, я их с благодарностью использую по назначению. Они помогают мне жить полной жизнью. - А в сложных, экстремальных ситуациях помогают вам профессиональные способности? - Ну вот один случай, почти учебный, о которым могу вспомнить с некоторым удовольствием. Начало восьмидесятых годов. На Кавказе, в курортном местечке, с двумя моими приятелями-москвичами, работниками культурного фронта и отнюдь не бойцами, возвращаемся мы поздним вечером в свое съемное пристанище... На безлюдной улочке вдруг нас быстро нагоняет выросшая как из-под земли группа здоровенных местных парней, человек восемь. Оглянувшись пару раз, мы успели понять, что намерения у них крайне серьезные. Мы, естественно, безоружны. Мои спутники, вижу, бледнеют и пытаются ускорить шаг... Я: "Тормозните, ребята, идите как можно медленнее... Драться не будем. Бежать не надо. Придумаю сейчас что-нибудь..." В голове закрутились смутные образы - легковая машина... дым сигареты... люди за столом, бутылка вина... Нас настигают... Успеваю шепнуть спутникам "все нормально, останавливаемся", круто оборачиваюсь - и... Внезапно изображаю на физиономии радостное изумление, широко раскрываю объятия, делаю широкий шаг навстречу очевидному вожаку - с громкой и беспрерывной речью: "Дорогой, неужели ты? Вот так встреча! Вот это да!.. Думал, уж не увидимся! Вот радость, ей-богу! Ты узнаешь меня? Помнишь? Ну как не помнишь, ты же меня подвез! Ты меня выручил, вспоминай! У тебя ведь машина есть? Есть! Помнишь, я голосовал на дороге, ты остановился, мы долго ехали, ты меня и сигаретой угостил, и дорогу объяснил, а денег не взял..." - "Не помню... Когда? Где?" - "Да на перевале, вон там, четыре года тому назад... Не, погоди, уже шесть лет прошло, даты спутать могу, но тебя-то я точно помню, такое не забывается... А вот имя ты мне сказать не успел или постеснялся... Меня Володя зовут, помнишь?.. Вот это встреча!.. Теперь моя очередь угощать. Пошли с нами, бери ребят, посидим, у нас есть вино..." Изрекая все это с нарастающей радушной уверенностью, неотрывно глядя ему в глаза, вижу - срабатывает внушение, вожак уже начинает верить, что я либо говорю правду, либо искренне убежден, хотя, может быть, обознался... Вот он вроде бы меня вспоминает... опять сомневается, недоверчиво хмурит брови, мрачнеет - и его усатые молодцы на него смотрят как боевые псы в ожидании "фас"... Все уже почти сделано - он уже в психологической ситуации диалога, его агрессивность снята, сознание перенаправлено, он получил совершенно иной пакет мотиваций, иную роль, сам того не заметив, - вижу, ему хочется уже соответствовать предложенному образу благородного, великодушного, покровительственного мужчины... И вот я уже прошу его вместе со всей компанией проводить нас домой, потому что мы, кстати же, и слегка заплутались... Он строго и величественно соглашается... Все! Сценарий нападения сорван. Сценарий наш. Всю дорогу я безудержно болтал - рассказывал о чем-то, пытался шутить, расспрашивал... Это была, как вы догадываетесь, группка воинствующих местных националистов. Когда мы вместе пили вино, уже дома у нас, на терраске, они признались, что еще немного, и расстреляли бы нас как оккупантов, но раз уж так вышло - не могут нарушить законы гостеприимства и берут нас под свое покровительство... Показали пистолеты... Потом запели свои кавказские песни... Неплохо, скажу я вам, посидели!.. - Невероятно и поучительно. А каждый ли может в такой ситуации последовать вашему примеру или для этого надо иметь ваш особый дар? - Особого дара для этого не нужно, а нужно три вещи: первое - элементарное знание конкретной психологии; второе - отработанный навык вхождения в мир другого человека (эмпатии и рефлексии, выражаясь научно) и третье: навык вхождения в образ, соответствующий вашей цели и ситуации. Ну и, конечно, важно учиться вести себя не только под влиянием эмоций, спонтанно и рефлекторно, но и объективно - ситуативно - как в шахматах. Насколько ты это умеешь, настолько ты выше и сильнее животного. Но это еще не означает, что ты человек... И "Искусство быть собой" и "Искусство быть другим" постигаются и усваиваются как иностранный язык. Каждый из нас по отношению к самому себе иностранец – эта мысль, посетившая меня еще в первые годы занятия психиатрией, теперь кажется уже даже не метафорой...
Мы все эмигранты из собственной жизни.
Кто в мрачном отчаяньи, кто веселей,
Одни добровольней, другие капризней,
Мы все уезжаем из жизни своей.
Изгнанники все мы – из мамы, из детства,
Из юности, из красоты, из любви.
Вернуться назад не придумано средства
и нет утешенья, хоть грудь разорви.
Нас гонит из жизни, нас гонит из тела
та самая сила, что нас возвела,
та воля, что в Космос вселить нас хотела
и остановиться уже не могла.
Пополнить вселенную переселенцев
Слепая и вещая жаждет любовь.
Друг, слышишь? Дорога полезна для сердца.
Мы все эмигранты. Анкету готовь.
- Над чем вы сейчас работаете, Владимир Львович? Ваши творческие планы? - Пишу несколько очередных книг, продолжаю разрабатывать свой интернет-сайт –www.levi.ru, делаю бесплатную рассылку, отвечаю в интерактивном режиме на вопросы читателей через сайт, пишу музыку в своей музыкальной студии, веду очный и заочный психотерапевтический и психолого-консультативный прием. После 2000 года вышли мои книги: "Зачеркнутый профиль" (стихи, эссе, авторские рисунки), "Новый нестандартный ребенок" (расширенное издание), "Искусство быть другим" (переработанное издание), "Ошибки здоровья", "Наемный бог" (роман о гипнозе и внушении), "Одинокий друг одиноких" (стихи, эссеистика), "Не только депрессия, охота за настроением". В серии "Азбука здравомыслия" вышли "Травматология любви", "Приручение страха", "Лекарство от лени", "Вагон удачи", "Семейные войны", "Ближе к телу". Только что вышла книжка, доставившая мне особую радость, – развивающая книжка для детей и взрослых "Кважды Ква" (стихи, сказки, загадки, песенки, шутки). И совсем скоро выйдет книга новой серии ?ВОТ! (жизневедение в вопросах и ответах) "Направляющая сила ума". А в проекте еще 14 книг. Некоторые из них уже написаны, другие готовятся к печати, третьи – пишутся. Перечислять все было бы слишком долго, информация – на моем сайте. Упомяну только английский перевод "Искусства быть собой", долго ждавший своего часа. Надеюсь, что труд Мишель Макгрэт (переводчицы-англичанки, моей коллеги) увидит свет еще в 2008 году. - Как вы сейчас, учитывая весь ваш огромный опыт и знания, относитесь к своим первым книгам? Во всем ли согласны с ними? Чем принципиально отличаются ваши новые книги от тех первых, вышедших 30 лет назад? - Ответу на этот вопрос я должен предпослать один общий рефрен: мне кажется. Иными словами: не ждите от меня объективности в отношении к себе и своим творениям, ее быть не может. Наивно было бы полагать, что вот именно сейчас я умудрен, всеведущ и прав, а вот тогда, в молодости, был глуп и неправ: с возрастом человек не умнеет, нет, всего лишь по-другому глупеет... Конечно, теперь, когда видишь, изучаешь и лечишь уже внуков тех, кого видел, изучал и лечил во времена тех первых книг – взгляд иной... И сам я, кажется мне, иной. Кажется, стал внутренне свободней… Что же до книг, то они всегда живут в режиме реального времени. Каждое чтение каждым читателем – подключение текста к читательскому "здесь и сейчас". Любой текст, скоро ли, долго ли, замерзает, с неизбежностью обретая качества ископаемого; чтобы оживить его, нужны свежие ферменты сегодняшнего отношения. Физически существующий неслабоумный автор не может воспринимать свое творчество иначе как живой поток перемен... К своим текстам я отношусь как к собеседникам, с которыми могу соглашаться и спорить, которые могут меня разозлить, рассмешить, восхитить, устыдить, заставить скучать. Иногда мне хочется их перебить, поправить, иногда перечитывать с удовольствием, иногда заткнуть, зачеркнуть - в общем, живое взаимодействие. И хотя по большей части прежние мои писания мне - нынешнему не нравятся, я не думаю, что сегодняшние отличаются от них так уж принципиально, мутантно, хотя кое-где, может быть, мутации и произошли, особенно в части стиховной... Но в основном разница, кажется мне, такая же, как между бутоном и цветком. По-моему, удалось снять противоречие между врачебным, научным, художественным и философским содержанием своих писаний. И все время – это уже, наверно, диагноз – кажется, что самая главная и лучшая книга еще впереди и вот-вот напишется!..
|
