"Наемный Бог"
отрывки из новой книги
Кристальная чистота здорового кретинизма
...Мне 26, я боксер, сила брызжет,
фигура накачанная, громобархатный баритонобас...
А физиономия полумальчишеская. Отрастил бороду
– сразу стал удаваться нокаут-гипноз.
П. Б., 40 лет, металлург- технолог. До травмы все
почти по стандарту, норма из нормы. Школа,
техникум, армия, работа, женитьба, двое детей...
Здоровье завидное. Увлечения: рыбалка, туризм.
Характер компанейский. Покуривает. Алкоголь –
немного пивка в компании, стопку-другую водки.
Непрочь приударить за симпатичной бабенкой...
Три года назад был сбит машиной, шок с
десятиминутной потерей сознания, перелом бедра.
Через два месяца после выписки из больницы
появились навязчивости.
— Боюсь высоты — кажется, что
выброшусь, тянет. Боюсь острых предметов —ножей,
бритв: зарежусь или зарежу кого-нибудь... Мимо
витрин прохожу: разобью, разнесу... Чем меньше
ребеночек, тем страшней... В компании сижу – и
вдруг: сейчас вскочу, заору, выругаюсь, ударю
кого-нибудь, кинусь, сойду с ума... Даже не мысль, а
будто уже... Думаю только об этом... Страшно, а
вдруг не выдержу....
— Сколько времени это уже — все три года ?..
— Да, все...
— И все три года боретесь?
— Все три года.
— И ничего не случилось? Ничего страшного не
наделали?
— Пока ничего, но...
— И ничего не сделаете. Никогда. Вы же понимаете
сами. Исключено.
— Но ведь...
Всегда
таинственен и зловещ прорыв темных сил патологии
– из каких-то глубин – в, казалось бы,
несокрушимую норму. Зловредный бунт
подсознания... Интересно понять, почему не
возникло ровным счетом никаких страхов,
связанных с улицей и автомобилем, с фабулой
психотравмы... У патологии своя патологика.
— На людях – тяжелей или легче?
— Смотря с кем. Хуже с ребенком. С женой легче.
(Меж тем, с женой у него отношения так
себе, уже давно, как он говорит, нет искренности,
преобладает взаимное недовольство... Тоже, увы,
стандарт.)
— Было лучше, когда ходил к нашей
терапевтихе... А потом она меня выгнала. «Больше
не ходите ко мне со своими идиотизмами. Ложитесь
в психиатрию».
Неслабая психотерапия... Понятно: его
детское “я” тянется к архетипной опекающей
Матери – и не получает того, что ищет... Стало
быть, по контрасту гипноз, скорее всего, пойдет на
Отцовский лад – займем-ка внутреннюю вертикаль
могучим мужским зарядом...
Приказательно-твердо:
— Снимите рубашку... Встать прямо.
Опустить руки. Смотреть прямо перед собой...
Все начинается с
принятия роли – одной стороной и другой – с
установления взаимопозиций, включающих
подсознательные программы. Врачебный осмотр –
распахивание ворот для внушения, настежь... Когда
ты передо мной доверительно обнажаешься – кем бы
и чем ты ни был, сеймиг ты дитя малое и
беспомощное; я же больше чем взрослый – я твой
властелин, твой почти- Бог, и все от меня попадает
в тебе в резонансые волны, в предельное
внутреннее усиление, и одно-единственное
мгновение может предопределить все дальнейшее,
может спасти – или...
Проба:
— Глаза закрыть!.. (Властно) Падаете!..
Пошатнулся назад и влево, поддерживаю:
— Все, все в порядке... Разрешаю вам
сесть. ( Я называю это «пристройкой
верхОм».Внушаемость налицо, транс уже начался, не
мешкать...)
Пациент в кресле. Наклоняюсь над ним.
Приказываю смотреть мне в переносье. Жестко, с
металлом:
— Считаю до десяти. Во время
счета будут тяжелеть веки. При счете десять
закроются. Раз...
Захлопал глазами на “четыре”, закрыл
на “девять”...
— Все хорошо... Спокойно... Теперь – С
П А Т Ь...
Одно из
рискованнейших мгновений. На «спать» чаще всего
и прокалываются, переоценивая степень рапорта
(= трансовой взаимосвязи) – и недооценивая
сопротивление, которое и в глубоком трансе может
быть более или менее самостоятельной
переменной... Легко ли в детстве уснуть, когда
тебя ЗАСТАВЛЯЮТ спать?.. Для кого как... Раз
семьсот я тренировочно перебирал и варьировал
интонации этого гипнознака, прежде чем уловил и
освоил те самые... Каждое слово врача, тем паче
психолога, должно произноситься с
математической точностью, быть совершенно
исполненной музыкальной пьесой...
...Проверим каталепсию... Отлично: рука пациента,
мною приподнимаемая, кажется почти невесомой,
податлива словно воск, а когда отпускаешь,
застывает как ледяная скульптура... Колю руку
иголкой – реакция нуль, можно было бы делать
безнаркозную операцию...
– Глубже спать... Еще глубже...Спать совсем
глубоко, по- детски. Спать детским сном... Все
проходит. Все хорошо... Уверен в себе, спокоен.
Спокоен за себя, уверен... Любая возникающая мысль
воспринимается спокойно, легко... Любое
представление рассматривается спокойно. Мысль и
действие отличаются между собой. Представление и
действие разделяются. Все хорошо... Полный мир с
собой, полный мир...Спать глубоко, спать детским
сном...
Для начала достаточно... Минут двадцать
пускай укрепится... А я пока позвоню тебе...
...Пробуждаю.
— Что чувствовал в начале сеанса?
— Пошевелиться не мог... Глаза сами закрылись... Но
спать не спал, слышал шумы... Был момент, хотелось
смеяться... (Это оно и было, сопротивление, но
транс его перешиб.)
— Мысли?..
— Полная пустота. Ничего. И навязчивых не было. А
ведь за минутудо того были!
— Слушать очень внимательно... Война с
навязчивостями заканчивается... Категорически
запрещаю вам всякую борьбу со своими мыслями или
представлениями, какими бы они ни были. Всякому
может придти в голову всякое, и это нормально,
усвойте, запомните – ВСЕ нормально!.. Только у
кретинов внутри чистенько и спокойненько. Приход
в голову идиотских, страшных, преступных мыслей
– обычная норма для человека, не лишенного
воображения. И у меня в душе свой зверинец. Но ни
я, ни вы никогда не сможем повиноваться своим
зверям — даже если сами этого захотим. Потому что
мы люди... Проверим прямо сейчас. Приказываю –
попытаться вызвать какую-нибудь из своих
навязчивостей нарочно – прямо сейчас!..Ну же...
Пытаться изо всех сил!!!... ( Присовокупление
парадоксального метода Франкля.)
— ...Не получается... Не могу...
— В том-то и дело. Предписываю – вплоть до
следующего закрепительного сеанса восемь раз в
день делать такие вот попытки искусственно
вызвать навязчивости...
Этот случай я в самом деле сравнил
бы с боксерским боем, завершенным нокаутом в
первом же раунде. К следующему сеансу у него все
прошло. Прожил много лет в добром здравии.
СЕАНС С ОБМЕНОМ СЕРДЕЦ
(из «Я и Мы», обновленное...)
Многие из нас с детства
охотно лечатся, но неохотно вылечиваются.
Когда ты здоров, надо идти
в детский сад, надо в школу, надо делать зарядку,
надо уроки.Надо вести себя хорошо, надо иметь
хорошее настроение. Потом надо в армию, надо
замуж, надо работать, надо исполнять супружеские
и родительские обязанности... Сплошные надо –
и все потому лишь, что ты здоров.
Мир Здоровья – это
обязанности, со всей их скучищей, это ужас
ответственности, это бесконечность труда, это риск,
наконец... Здоровенькому старичку умирать
приходится, вот какие дела...
А когда болен, сразу
попадаешь в другой мир.
Почти все «надо» в Мире
Болезни решительно отменяются; зато появляется
множество симпатичных «нельзя» и «можно»,
напоминающих сладостный санаторий младенчества,
где ценой некоторых ограничений достигается
потрясающая свобода. Тебе ни в коем случае нельзя
напрягаться, нельзя уставать. Нельзя
расстраиваться, огорчаться, нельзя беспокоиться.
Тебе можно – и даже должно – ужасно себя
чувствовать, объявлять об этом во всеуслышание и
всячески демонстрировать; можно капризничать,
привередничать, требовать то и се; можно не
выполнять обещанное и посылать всех на какое
угодно количество букв; можно самовыражаться на
полную катушку, нарушать нормы приличия, можно
писаться, какаться – все оправдает болезнь, все
искупит, все грехи тяжкие на себя возьмет. Это
ведь форсмажорина, посторонняя силища, воля ее –
не твоя...
А что в Мире Болезни надо?
Лечиться надо, и все. И ничего больше. Сперва
признаться в болезни – предоставить себя
диагностике, покаяться, так сказать – а потом
лечиться, лечиться и лечиться, как завещал Вова
Ульянов, укладываясь в мавзолей. И никакого
спросу с тебя.
Расклад этот слишком
хорош, чересчур ясен для подлеца, чтобы
допускаться в добропорядочное сознание. Только
тайный ребенок внутри взрослого способен
признать, что болеть лучше чем быть здоровым.
Необычайно
искренне и упорно лечатся пациенты-невротики с
фобиями. (Конкретно направленными
иррациональными страхами.) Все с ними
замечательно получается.
КРОМЕ ПОСЛЕДНЕГО... Инфантильная выигрышность
симптома настолько умело прячется сама от себя и
так искусно оседлывает глупо-послушное тело, что
кажется, будто эту бедную лошадку насилует
тысяча бесов. Иной может и дуба дать только лишь
потому, что помереть проще, чем одолеть страх
смерти.
Олег Сергеевич входит непринужденно, садится,
рассказывает о том, о сем. Достал интересную
книгу о Шаляпине. Скоро концерт в Доме культуры,
ему выступать (самодеятельный любительский
баритон). Самочувствие лучше, значительно лучше.
Правда, все же нет-нет да мелькнет мыслишка, а за
ней и мандраж... Ничего-ничего, вот еще
подлечимся...
Тридцатишестилетний высоченный
красавец, главный инженер крупного предприятия.
Немножко щеголь, немножко нарцисс, множко любит
себя.
Полное, вроде бы, благополучие – до
злосчастной командировки. Выпил лишнего с
дамочкой и компаньоном, «ерша» намешал, закуска
не приведи господь... Через час сильное
сердцебиение, головокружение, дурнота... Пришлось
беспокоить скорую, промывать желудок...
С того времени — страх смерти, страх за
сердце, совершенно здоровое, страх и открытых, и
закрытых пространств... Чуть что — щупает пульс,
ложится в постель. О командировках пришлось
забыть. Побывал и в психиатрии, нейролептиками
потравился – все выдержал, здоровяк, каких мало.
Страх задубел...
Я практиковал восьмой год – не
новичок, но еще далеко не мастер: на первые плоды
зрелости в нашем деле можно надеяться только со
второго десятка... По причине сей уповал более на
пробойную мощь гипноза, нежели на кружевную
проникновенность диалогических техник. Да и
сказать правду, пациентура наша для психоанализа
мало оборудована.
Первые два сеанса вел осторожной
техникой ступенчатого усыпления. Отметил
классическую анестезию и восковую каталепсию.
(Явление, открытое многие тысячелетия тому назад
египетскими жрецами. Никто в мире так не владел
техниками глубочайшей гипнотизации, как они...)
На третьем сеансе – полный
сомнамбулизм.
– Олег Сергеевич, вы меня хорошо
слышите и продолжаете глубоко спать. Вы можете
свободно со мной разговаривать. Между нами
полное взаимопонимание. Продолжая спать, вы
можете двигаться, можете вспоминать и думать, все
можете, продолжая спать... Сейчас вам хорошо, вы
спокойны. Вам приятно будет сейчас подняться,
подвигаться... Можно открыть глаза, можно встать
– открывайте!.. вставайте!..
Открывает глаза. Садится...По выражению
лица, по зрачкам – видно: глубокий транс. И спит, и
не спит...
— Пожалуйста, наденьте свои ботинки,
наденьте пиджак. Сейчас мы с вами пойдем на
прогулку.
Четкими, уверенными движениями
одевается.
Беру его под руку. Начинаем
расхаживать по кабинету. Двигается свободно, и
вместе с тем послушен каждому моему движению, как
в отработанном танце... И даже, кажется, каждой
мысли... Сейчас мы живем и действуем в мире
внушенных предметных значений и гипнотических
галлюцинаций.
— Давайте свернем сюда, за угол…
Пройдемся по этой улице. (Огибаем стул, делаем три
шага по направлению к стенке.) Теперь подальше, на
перекресток… Где мы сейчас находимся? Что за
место?
– Таганская площадь
Работа с сомнамбулом – фантастический полет в
запредельном пространстве. Ощущение
беспрепятственности, сверхлегкости, как во сне:
оттолкнуться от мира – и полететь – то
ускоряясь, то паря неподвижно...
— Наденем лыжи, Олег Сергеевич… И
пройдемся по зимнему лесу.
— Какой чудный снег... (Восхищение во взгляде.
Любовно оглядывает стены и мебель...Теперь для
него это деревья, сказочно убранные зимой.)
— Зайдем в лес подальше.
— Сейчас, крепление поправлю... Поехали по этой
лыжне?..
— Вы вперед, я за вами.
Пошел. Сильно, ловко отталкивается
галлюцинаторными палками. У стены делает
поворот, идет вдоль, опять поворот... Обходит
диван. (Это поваленная ель.) Пантомима в духе
Марселя Марсо, с полной подлинностью
переживания, той же, что в сновидении...
— Сердце ваше прекрасно работает.
— Да!
— Сердце ваше — сильная птица. Вы идете быстро,
я отстаю…Идете один…удаляетесь спокойно и
смело... Я на какое-то время оставлю вас… Ну пока,
до встречи!..
Молча кивает мне – идет дальше... Я
присаживаюсь на край кушетки... Интересно,
сработает ли это последнее вставное внушение?..
Уйти вот так, на одинокую лыжную прогулку в своей
реальной действительности мой Олег Сергеич пока
и помыслить не может – боится за сердце, и оно тут
же, с предательской послушностью, начинает
выделывать антраша…
А в сомнамбулическом трансе получается все. Я
перевоплощал его в Наполеона, в Кутузова, в
Паганини и в Рафаэля. В маленького ребенка. В
столетнего старика. В чернокожего короля
республики Верхняя Вольта. В его собственную
жену, в дочь. В букву Д., уверенную и добрую. В
воздух. В Шаляпина...
Как он преображался, какие творились
актерско-творческие чудеса – словами не описать.
К тому времени я уже успел перестать удивляться
сомнамбулической перевоплощаемости. Уже понял:
личность живет в бытности, а душа – во Всебытии.
Транс – дорожка из одного в другое…
...Ну что, решаемся на импровизацию?
— Мы находимся в кабинете. Мы
продолжаем работать вместе… В нашей работе
возможно все… Сейчас мы с вами поменяемся
душами, произведем пересадку психики... пересадку
сердец... Вы станете мной, а я вами... Это будет
происходить по мере моего счета на “ка” и
совершится на слове “эн”. Ка-один... ка-три...
ка-восемь... ка-девять... ЭН.
(Зачем эти «ка» и «эн»?.. ДЛЯ МЕНЯ они лично
значимы, эти буковки, они из моей сокровенной
сказки...Мне показалось, что через них я смогу
полнее войти в его душевное пространство,
вложиться в действие…)
О.С. приближается ко мне моей
характерной походкой. Смотрит не мигая, слегка
приподняв брови... Я как бы вижу себя в
увеличивающем зеркале, это и смешновато, и
страшно…
Он-я:
— Добрый день, О. С.
Я-он:
— Здравствуйте, В. Л.
Он-я:
— Ну, рассказывайте, как дела.
Я-он:
– Спасибо, лучше. Но еще не совсем...
Он-я:
— А что?
Я-он:
— Скованность еще... И тревожность. Начинаю вдруг
думать о своем здоровье, в себя ухожу. Понимаю, ни
к чему это, нет оснований, а внимание уже где-то
внутри. Просто стыдно. А с вами все хорошо,
прихожу – все проходит...
(Вхожу в его бытность, вживаюсь... Не
потерять бы контроль...)
Он-я:
— Проведем наш четвертый сеанс гипноза... Сядьте,
пожалуйста, в кресло. Удобней…Вот так...
Расслабьтесь, пожалуйста... На счете «двадцать
один» ваши глаза закроются…
Ощущение, будто видишь себя
загримированным в кинофильме: и я, и не я... Нет
более притягательного и более чужого существа,
чем двойник... Жаль, не могу отдаться переживанию
целиком, я ведь сейчас и актер, и режиссер
ситуации… Но расслабиться до какой-то степени
можно… Гипнотизирует вполне грамотно, хорошие
интонации, точный ритм... Развивает по-своему, я
так не делал с ним — надо бы точно запомнить,
использовать, это ведь говорит его безотчетное
самознание… Отдыхать приятно... Хочется, чтобы
это длилось... Хочется спать…Еще чуть-чуть, и…
Я-я:
– Хватит, Володя... Хватит, О. С. Теперь вы — это вы,
я — это я… Вы взяли от меня то, чего не хватало
вам, а я у вас — нужное мне… Теперь в каждом из
нас — я и мы…И теперь вы можете спокойно, как
прежде, отправиться в рабочую командировку…
Время от времени я выхожу с вами на связь…
Поезд. Вокзал. Гостиница. Номер.
Побрился. Позавтракал. Съездил на предприятие.
Вышел гулять по незнакомому городу. Все в
порядке. Идет по незнакомым улицам. Задержался...
— Что увидели?.. Интересное что-то?
— Церковь. Семнадцатый век.
— Что там происходит?
— Неудобно заходить, я с портфелем. В окно
посмотрю... Служба. Панихида... Нет, венчание.
Назвать это «галлюцинаторной
продукцией»?.. Нет, передо мной содержательные
переживания, более всего похожие на сновидения,
да, исполняемые сновидения… И как там, во сне
– над реальностью царствует сверхреальный монтаж
судьбы : все дробится и связывается как
угодно, куски «ленты» сменяют друг дружку в любой
последовательности, «нестыковки» не
замечаются… (А так ли уж мы заметливы по
отношению к бодрственным, обыкновенным
нестыковкам судьбы?.. В нашей жизни?..)
Беру его руку. Пальцем медленно рисую
на ладони квадрат.
— Это экран... Видите?
— Да…Вижу. Начинает светиться...
— Всмотритесь внимательнее… Кого видите?
— Это я. У себя дома.
— Что делаете?
— Сижу в кресле. Читаю газету.
— А сейчас?
— ...Встаю. Подхожу к зеркалу. Причесываюсь.
Одеваюсь. Подхожу к двери...На улицу выхожу... А вон
навстречу идет жена… с хозяйственной сумкой...
— Выражение лица?
— Обычное... Озабоченное...
— Она о чем-то вас спрашивает?..
— “Когда домой придешь?” — “Вовремя, как
обычно... ” — “Не опаздывай, ладно?” — “Ну,
постараюсь...“
Экран с ладони убираем; рисуем другой
– на стене.
— Опять себя вижу... В концертном зале.
Сижу, слушаю… На сцене тоже я… Выступаю. Пою... Я
мечтал увидеть себя, выступающего – со стороны…
Не на пленке, живьем… И вот…
— Что поете?
— «Гори, гори, моя звезда …»
— Пожалуйста – оба вместе, и тот, и другой... Хочу
вас послушать.
О.С. встает и поет, прекрасно поет – как не
пел ни до этого сеанса, ни после – я ведь
слушал его и без своего гипноза...
– Спасибо.
Пора закрепить главное и отдохнуть...
— Спите глубоко и спокойно... Дышите
ровно... К вам приходит уверенность. Полная
уверенность в себе и в своем здоровье. У вас
сильное здоровое сердце. Вы всегда в нем
уверены...
Безмятежно, как ребенок, сопит…
Сеанс с «обменом» сработал на удивление. О.С.
словно подменили: он стал придумывать для себя
испытания, о сердце ни слова ... Через три недели
спокойно съездил в дальнюю командировку – после
пятилетнего перерыва.
Я же все это время чувствовал себя как кусок
мыла, пропускаемый через мясорубку – что-то,
видимо, на себя натянул, не сберегся – но с Божьей
помощью справился...
|