(1) Алеф

Если собрать на бумагу слова, что омыты слезами,
и разослать – кто получит, прочтёт и заплачет.
Только почует ли сердце за теми словами
весть о Грядущем, живущем в молитвах горячих?

И возродится ли в тех, кто привыкли к изгнанью,
радость благого стремленья и дар упованья?

Это извечная высшая тайная сила –
сквозь унижение слышать грядущего гомон,
слёзы смертельной тоски обращая в чернила,
чтобы канон настоящего был ими сломан.

Слово, вошедшее в сердце, причина отваги:
Пуля, костёр, гильотина слабее бумаги.

Верю как тот, уцелевший в кораблекрушеньи,
в то, что бутылка с последним предсмертным посланьем
к людям придёт, одолев океана волненье –

песнь на крови – слово истины и пониманья
вспыхнет в грядущем последней неслыханной новью:
вечной любовью, Завета священного кровью.

(2) Бэт

Океан – это цель и причина стремления вод.
Человек – это цель и причина стремления крови.
Через пропасти ада стремление это ведёт.
Никакое проклятье движения не остановит.
Даже время пронзают
благого стремленья лучи.

Легионы мечей,
заостренных для смерти замаха
убоятся его, как дрожащий в кромешной ночи.
Только сердце, взалкавшее света,
не ведает страха.

Потому что ничто не спасёт –
ни дворец ни тюрьма
от тоски беспредельной –
печального жизни итога.
Лишь в стремленьи святом
не страшна нам кромешная тьма
наших дней,
только в нём
безупречного духа дорога.

Лишь оно избавляет,
спасает от ям и сетей,
что сплело для души наше время из страха и тлена,
и выводит из плена
скорбящие души детей
к лучезарному лику Предвечного,
благословен Он.

Только тот и блажен,
чьи уста каждый час, каждый миг
петь готовы стремленье,
и мудростью воображенья
видеть цель.
Не коснётся отчаянье их
даже в водах безбрежной тоски,
и в предсмертном томленьи...

Только в этой спасительной тяге и жив Всеблагой.
И на смертном одре не остыть от того же накала.
Лишь она избавляет от страха Вселенной пустой
без конца и начала...

Поскольку конец и начало
в том священном стремленьи,
что искони нас окрыляло
сквозь томление буден
с безумною их маятой.

(3) Гимель

О, Б-же! Ты - Мера всех мер, Ты - судей Судия!
Всегда на ступенях меж небом и бездною - я.
Не дай мне скатиться, мой Пастырь, Надежда моя,
ведь внятно Тебе моё сердце, Отец бытия,
где всё преходяще: мой дом и мой сад за окном,
чьи ветви сплелись надо мною тенистым шатром
и дом утонул в их тенях, перевитый плющом...

В раздумьях моих сокровенных я весь пред Тобой
на ложе моём – на алтарь вознесённый судьбой
пред Ликом Твоим, словно жертва за всё бытиё.
Прими же её. Да святится же имя Твоё.